Петр снова пошел в атаку. До врага 50—40 метров. Опытный воздушный боец решил наверняка его сбить. Гашетки утоплены до отказа, но пулеметы молчат. Перезарядив оружие, он снова атаковал врага, опять нажал на гашетки, но выстрелов не последовало: кончились боеприпасы.
Дав мотору полную мощность, настиг врага, зашел снизу под стабилизатор. Воздушные струи от винтов самолета противника бросали истребитель. С трудом удерживая ручку управления, Еремеев сумел подвести машину под хвост врага. Ручка на себя — и пропеллер рубит по хвостовому оперению бомбардировщика.
Истребитель подбросило, перевернуло через крыло. Летчик восстановил положение, но самолет трясло, на приборной доске стрелки слились в сплошные линии. Во время атаки утеряны земные ориентиры. Медлить нельзя. Самолет вот-вот рассыплется от бешеной тряски. Отстегнув привязные ремни, открыл фонарь и, оттолкнувшись, выбросился из кабины. Дернул вытяжное кольцо и почти в мгновение услышал хлопок раскрывшегося парашюта. Приземлился на опушке леса. А когда начало светать, сориентировался по сторонам горизонта и направился через ржаное поле в сторону Волоколамского шоссе.
Через некоторое время встретил мальчугана со стадом. Тот проводил к правлению колхоза.
— Здравствуй, герой! — услышал он приветствия.
— Да какой я герой.
— Это твоя работа?! — Ему показали деталь хвостового оперения «Юнкерса».
— Моя…
Кто-то принес кринку парного молока. Еремеев связался с полком по телефону. Там его давно ждали.
…Моторист К. Жакупов беспокойно всматривался в ночное небо. Где же самолет командира? Подавленно шептал воентехнику Обозненко: «Бензина почти не осталось…»
Капитан С. С. Майковский (ныне полковник запаса) рассказал, что видел, как Еремеев зашел на таран. Однополчане делали различные предположения. Тревога за судьбу Еремеева усиливалась. Время истекло, а его все не было. С командного пункта корпуса звонил несколько раз оперативный дежурный: полковник Климов требует сообщить, что известно.
— Товарищ воентехник, а не сбили его зенитчики? Ведь он тогда привел на аэродром почти разбитую машину, сам был ранен, но приземлился… — твердил Жакупов.
А утром радостная весть облетела весь аэродром: Еремеев жив, звонил из сельсовета.
Встречи с родственниками, боевыми друзьями П. В. Еремеева, изучение архивных материалов позволили восстановить биографические данные героя.
Петр Васильевич Еремеев родился в деревне Бердино Уфимского района Башкирской АССР. После того, как он окончил семилетку, семья переехала в Ашу, где отец Василий Андреевич работал слесарем в огнеупорном цехе металлургического завода. Туда же поступил клепальщиком-молотобойцем и Петр. Наставником у него был старый кадровый рабочий И. Н. Микерин. На заводе Петра приняли в комсомол, затем избрали секретарем комсомольской цеховой организации. Вскоре коммунисты завода приняли его в свои ряды. В 1932 году Петр поступил в Златоустовский металлургический техникум на отделение электрометаллургии.
Стране были нужны летные кадры, и Уральский обком ВКП(б) направляет его в авиашколу. В личном деле Еремеева сохранился документ, датированный 9 августа 1933 года и подписанный секретарем Уралобкома ВКП(б).
«Еремеев П. В., слесарь, член ВЛКСМ с 1930 года, член ВКП(б) с 1932 года. Окончил первый курс металлургического техникума. Работал клепальщиком, к работе относился хорошо. Ударник. Был секретарем комсомольской ячейки. Работал парторгом, обязанности выполнял хорошо. Никаким взысканиям не подвергался, требованиям службы в ВВС РККА соответствует вполне. Имеет желание учиться в авиашколе».
Это путевка партии. П. В. Еремеев оправдал ее. 13 августа 1936 года он окончил в Оренбурге авиашколу военных летчиков имени К. Е. Ворошилова. Как один из лучших курсантов был направлен летчиком-испытателем в эскадрилью особого назначения.
Инструктор школы Горегляд в характеристике Петру писал:
«Решителен, настойчив, опрятен, авторитетен. В общественной работе активен. Организатор кружков по ликвидации неграмотности среди красноармейцев. Техника пилотирования отличная. Находчив, вынослив. В полетах неутомим. Использовать в истребительной авиации».
Читаем донесение командира 4-й смешанной авиационной дивизии полковника Самохина:
«В системе ПВО Москвы имел более 50 ночных вылетов. С 26 августа по 2 октября 1941 года — командир эскадрильи. Совершил более 70 боевых вылетов. Из них — 26 на штурмовку врага. Еремеев как летчик и комэск подготовлен хорошо, летает грамотно, уверенно, с людьми работать может. Правдив, настойчив… Имеет массу поощрений».
…Память о герое. Она вечна. Жители поселка Румянцево собрали средства, и 21 июля 1973 года открыли в поселке мемориал, на котором начертано имя старшего лейтенанта. П. В. Еремеева, совершившего здесь первый в истории Великой Отечественной войны ночной таран. А Истринский горком ВЛКСМ учредил алую ленту Петра Еремеева, которая вручается молодым передовикам социалистического соревнования.
Ф. Н. БРАГИН,
ветеран войны, лейтенант запаса
БОЕВОЕ КРЕЩЕНИЕ
Ноябрь грозного 1941 года. Днем и ночью шли к Москве с Урала, Поволжья, Сибири, Средней Азии и Дальнего Востока эшелоны с войсками, оружием, боеприпасами и продовольствием. Наша 84-я отдельная морская бригада тоже двигалась на защиту столицы. В соединении было немало южноуральцев. После досрочного выпуска из военного училища я командовал взводом и был комсоргом батальона.
Под вечер состав с первым батальоном, в котором ехал и штаб бригады, высадился на небольшой станции Желтухино, километрах в двадцати от Ряжска. Командиры и политработники были немедленно вызваны в штабной вагон. Сюда же прибыли командиры и комиссары других батальонов, остановившихся на соседних станциях и разъездах. Командир бригады В. А. Молев кратко сообщил боевую задачу: форсированным маршем окружить и при поддержке артбатареи уничтожить прорвавшийся в Скопин 5-й моторизованный полк второй немецкой танковой армии.
— Освобождение этого города имеет очень важное значение и будет большим вкладом в битву за Москву, — сказал он. — Скопин расположен на железнодорожной линии Ряжск — Тула, по которой идут сотни наших эшелонов. Гитлеровцы намерены захватить и перерезать ее и ударить с тыла по советским войскам, сражающимся за Тулу.
Затем комбриг обратился к нам, молодым командирам взводов разведки:
— Кто желает пойти ночью в разведку в Скопин? Карт у нас нет, нет и ясных сведений о противнике. Необходимо уточнить все, что предварительно известно от населения и по другим каналам. Идти придется километров тридцать вслепую…
Помню, что вызвалось четверо. Не знаю, по каким соображениям комбриг остановил свой выбор на мне. Получив необходимые инструкции в штабе, я вернулся в свой взвод и взял десятерых матросов. Перед выходом на задание мы сдали комсомольские билеты, другие документы и письма комиссару батальона. Сначала двигались параллельно железнодорожной ветке, потом повернули вправо. Дорогу нам показал пожилой рабочий, путевой обходчик.
Ночь с 21 на 22 ноября выдалась темная, безлунная. Под ногами скрипел снег. Степью и редкими перелесками мы обходили села и деревни. К окраине Скопина пробирались огородами. Плана города у нас не было. Выставив наблюдателей, я приказал остальным краснофлотцам занять оборону вокруг дома, стоящего на отшибе. Ворота были закрыты изнутри, а дощатый забор оказался не ниже двух метров. Я залез в палисадник и тихонько постучал в окно. Послышался звук открывающейся двери, затем заскрипел засов у ворот. Старик с окладистой бородой, в накинутом на плечи полушубке смотрел на нас с недоумением и страхом и, по всему было видать, не мог произнести ни слова.
— Немцы в доме есть? — шепотом спросил я.