Месяц лечился в Ессентуках, и снова грозное небо войны. А в Магнитогорск на имя родителей Демы пришло письмо, подписанное генерал-майором авиации И. М. Головней. В нем сообщалось о их сыне:
«Скромный, выдержанный, но строгий и требовательный командир, бесстрашный летчик, смертельно ненавидящий врага, — таким только знает его личный состав нашей части…»
Весной 1944 года Л. В. Дема стал уже помощником командира полка по воздушно-стрелковой подготовке. Он вспоминает об одном из боев в то время. Было это на Украине, под Станиславом (ныне Ивано-Франковск):
— «Мессер» зашел в хвост командиру полка, который проходил у нас стажировку. Я принял удар на себя, потом ребята зажгли фашиста. И не видел, когда он в меня ухитрился попасть. Взяли курс домой — чувствую, что-то неладно с машиной. Глянул влево — дыра в крыле. Комполка Летухов командует: «Держи курс на аэродром». Самолет шел на снижение. Но интуитивно понял: надо набрать высоту. Только поднялся вверх на километр, из-под ног — пламя. Открыл колпак — и оно охватило меня всего. Не помню, как отстегнулся, как вывалился, потому что сразу последовал взрыв. Как-то ухитрился раскрыть парашют. Очнулся после удара о землю. Упал рядом с деревенькой. Болтались на мне обрывки одежды — все сгорело. Прибежали жители. Такими глазами на меня смотрели. Попросил закурить. Дали «козью ножку» — она обожгла губы. Живого места не было на теле. Смутно помню, как бежали ко мне ребята (в полк везли на телеге), как страшно закричала какая-то девчонка, и — все. Потерял сознание…
Он выжил. Была ласковая и буйная украинская весна, в окно госпитальной палаты в Черновцах улыбалось солнце, а он не видел этого — пострадали глаза. Долгие месяцы лечения. Осмотры. Процедуры. Белые стены. Хотелось скорей к друзьям на фронт, добивать фашистов. Не успокаивала высокая награда — звание Героя Советского Союза.
И вот после восьми месяцев лечения ему выдали медицинское заключение:
«Летчик-истребитель гвардии капитан Л. В. Дема уволен из рядов Советской Армии со снятием с учета».
Как он нашел тогда свой полк — и по сей день загадка для самого Леонида Васильевича. Он знал — только друзья могут помочь, только они.
И командир полка, майор Петухов, душа человек, после первых объятий и расспросов о здоровье, спросил: «Можешь летать?» — «Могу» — ответил Дема. Разве мог командир не поверить боевому товарищу, с которым два тяжелых военных года делил и радость побед, и невзгоды.
Заканчивал Л. В. Дема войну в Праге, заместителем командира полка по летной подготовке. Пятью советскими орденами и одиннадцатью медалями, двумя чехословацкими орденами и одним американским отмечен его славный боевой путь.
И в послевоенные годы не расставался Л. В. Дема с небом. Был начальником летной части Ставропольского аэроклуба, учил молодежь летному делу. Потом поступил в гражданскую авиацию. Летал в Западной Сибири, в Магаданской области. Стал полярным летчиком, командиром авиапредприятия. На Камчатке Л. В. Дему избрали членом обкома КПСС, в Камчатский областной Совет народных депутатов.
А война не отпускала, дали знать о себе старые раны. И решил Леонид Васильевич вернуться в Магнитогорск, город своей юности, где обрел он крылья, где все было ему дорого и близко.
В 1972 году торжественно провожали Леонида Васильевича на заслуженный отдых. В приказе начальника Уральского управления гражданской авиации говорилось:
«Очень яркая, наполненная значительными событиями трудовая биография т. Демы… В Уральском управлении гражданской авиации Л. В. Дема прошел путь от командира самолета до командира Магнитогорского авиапредприятия. Очень много он сделал для развития Магнитогорского аэропорта. Из аэропорта местных воздушных линий аэропорт Магнитогорска превратился в крупный современный. Дема Л. В. прощается с летной работой, которой он посвятил 34 года…»
34 года в небе! Завидное летное долголетие! Завидная судьба!
…По утрам едет Леонид Васильевич в городской комитет ВЛКСМ. Леонид Васильевич Дема — председатель городского совета ветеранов Магнитогорска. Совет ветеранов ведет огромную работу по военно-патриотическому воспитанию молодого поколения, занимается учебой комсомольского актива, вопросами трудового воспитания школьников — всех и не перечислить! Леонида Васильевича можно встретить на комсомольских и пионерских сборах, на различных конференциях, в цехах заводов и фабрик. В Магнитогорске его знают все. Его выступления слушают, затаив дыхание, потому что в них — героическая жизнь советского человека, его идейная убежденность и высокий патриотизм.
В. Н. КОЗЛОВ,
журналист, старшина II статьи запаса
ВОЙНА БЕЗ ВЫСТРЕЛОВ
В праздничные дни челябинские почтальоны доставляют ей много писем и открыток — буквально пачками она достает их из почтового ящика. С Первомаем и Днем Победы поздравляют родственники и друзья — близкие люди, чей почерк хорошо знаком.
Однако этот конверт поначалу ни о чем не говорил: из Запорожья писала какая-то Ксендзова. Все встало на свои места через несколько первых строчек.
«Здравствуй, дорогая Сашенька Коренная, а теперь уважаемая Мария Егоровна Панова!.. Быть может, ты не забыла агронома, который в 1943 году с женой и мальчиком квартировал в Новом Буге у Лукерьевны. Тот мальчик теперь главный инженер на заводе в Запорожье, а я, его мама, живу у него. Недавно ездила в Новый Буг, зашла к приятельнице — директору музея. Когда она в разговоре обмолвилась о двух девушках-радистках с Березовской улицы, то я сразу поняла, о ком речь. Это же ты с подругой! Взяла твой адрес, решила написать…»
Вот ведь какое дело… Мария Егоровна до сих пор считала, что во временно оккупированном фашистами городке о них, радистках, не знал никто, кроме хозяйки домика да Талки, ее 14-летней дочери. Перед ними пришлось раскрыться, так как без помощи местного населения обойтись было бы трудно.
Для нее эта заброска в тыл врага была второй. Готовились вместе с Анной Калачевой. Согласно несложной легенде, Мария по документам именовалась Александрой. Фамилию оставила свою — Коренная. Обе выдавали себя за беженок из Кривого Рога.
Сброшенные с военного транспортного самолета они приземлились в ночь на 6 ноября у деревни Александровки, расположенной километрах в тридцати от Нового Буга. Зарыли в стогу две свои радиостанции с комплектами питания к ним, три пистолета и почти целый мешок денег — 180 тысяч немецких марок плюс десять тысяч рублей. В город отправились утром. Они были похожи на горожан, бредущих проселочными дорогами с одним желанием — обменять на еду что-либо из вещей. Дошли до аэродрома. Отсюда и начиналась та самая Березовская улица.
Многие отказались пустить их на квартиру, прежде чем девушки постучали к женщине, которую соседи называли Лукерьевной. Та и рада бы помочь бедолагам, да тоже боится оставить у себя без разрешения полиции.
Сходив к властям, просительницы расплакались: мол, за вами же идем с тех пор, как вы стали выравнивать фронт. Им позволили подселиться на время.
Теснота на небольшой русской печке, где надлежало спать, девчат не смущала. И даже хорошо, что на койке, с трудом вместившейся в эту клетуху-комнатуху, располагались еще хозяйка с дочкой. Значит, здесь не захочет жить никто.
В другой комнатке была семья агронома. А в третьей… Ох, и натерпелись они страха утром, увидев на четверых своих соседях форму солдат полевой жандармерии! Зато потом поняли пользу столь «милого» соседства: и подозрений будет меньше, и своеобразная охрана от шатающихся по домам солдат обеспечена.
На следующий день побывали с хозяйкой на базарчике. Продавали и покупали там за немецкие марки, но тайное хождение имели и рубли. К великой радости Лукерьевны, купили утку для общего стола. Но самих интересовало другое: что тут в городе и как?
После завтрака взяли две корзины, мешки и отправились якобы к дальней родственнице за вещами. На обратном пути им повезло. Уже незадолго до комендантского часа мимо аэродрома их подвез на арбе с сеном какой-то старик.