Трудно, невыразимо трудно было советским летчикам в первый период войны: на одного приходилось два, а то и три-четыре фашиста. Но наши крылатые воины смело завязывали бои с вражеской авиацией при любом численном составе ее групп. На всех фронтах, во всех эскадрильях они дрались под единым девизом: «Каждый боевой вылет должен окончиться встречей с врагом, каждая встреча — победой!»
Иван Кузенов воевал сметливо, уверенно, дерзко. В армейской печати все чаще и чаще стали появляться сообщения о его ратной доблести:
«Четверка истребителей под командованием гвардии лейтенанта Сидоренко встретилась с превосходящими силами противника. Летчик Кузенов сбил «Фокке-Вульф-190» и «Мессершмитт-110…»
«Звено советских истребителей встретило большую группу вражеских бомбардировщиков. Их прикрывали «фоккеры». Первым бросился в атаку истребитель Кузенов. Приблизившись к воздушным пиратам на дистанцию 70—75 метров, он дал длинную очередь. Вражеский самолет камнем полетел вниз. Затем Иван Кузенов сбил еще одного стервятника…»
«Истребитель Иван Петрович Кузенов обнаружил колонну автомашин с фашистами. Как вихрь налетел советский ас на врагов. Не дав им опомниться, четверка Кузенова разметала гитлеровских вояк снарядами, расстреляла из пулеметов…»
Выиграв несколько групповых боев и воздушных поединков, Иван сообщил Аграфене Федоровне:
«Все нормально, мама! Передай землякам: воюю не хуже других. Врагов не боюсь. Враги боятся меня».
Вскоре, на полевом аэродроме, под крылом истребителя, только что вернувшегося из очередного боевого полета, коммунисты единогласно приняли комсомольца Кузенова в свои ряды.
В Магнитогорском краеведческом музее бережно хранится номер фронтовой газеты «Советский патриот». В нем напечатано сообщение гвардии старшего лейтенанта Н. Шевелева «Так бьет немцев коммунист Иван Кузенов»:
«Беспримерную храбрость и мужество проявляет в боях коммунист гвардии младший лейтенант Иван Кузенов. Около сотни раз летал он на выполнение боевых заданий, десятки раз сражался с вражескими самолетами, был в сложных переплетах, но из каждого воздушного боя выходил победителем. Только за время последних наступательных боев 15 раз дрался с врагами храбрый сокол коммунист гвардеец Кузенов и уничтожил 8 фашистских стервятников…»
Очередная встреча с гитлеровцами едва не стоила жизни отважному летчику. Фашистских самолетов было вдвое больше, чем наших. «Врешь, не пройдешь!..» — захватывая инициативу, Иван первым начал неравный бой. Действовал горячо, напористо, стремительно маневрируя с близкой дистанции, по-снайперски расчетливо. Зачадил, теряя скорость и высоту расстрелянный стервятник. Поперхнулся, заглох разбитый мотор у второго. Третий и четвертый шарахнулись в разные стороны.
В этот момент в тяжелом положении оказался молодой летчик Горюткин: два фашистских пирата теснили его. Кузенов бросился наперерез врагам и свалил одного. А в это время три стервятника подкрались почти к хвосту его самолета.
Рядом с «ястребком» брызгали струи трассирующих пуль, мельтешили дымчатые разрывы снарядов. От пуль и осколков, попадавших в фюзеляж, «ястребок» вздрагивал. Вибрировала, ползла вниз стрелка указателя скорости. На правой плоскости самолета метнулось пламя.
Резким рывком Кузенов бросил самолет вниз, вильнул влево, и пламя оторвалось от его плоскости. Но в то же мгновение «ястребок» клюнул, накренился: фашистские очереди прошили кабину, попали в мотор самолета. Повалил черный дым. Лицо и грудь Кузенова обожгло. Дышать стало трудно. «Надо вываливаться на парашюте». И в тот же миг всем существом своим настроился против. Нет, нет! Он не покинет свою добрую машину, как никогда не покидал попавшего в беду товарища. Собрав воедино силы и знания, опыт и мастерство, выровнял отяжелевший «ястребок», начал тянуть на посадку. Мотор задыхался от перебоев.
Он дотянул до зоны переднего края наших наземных войск. Сел неестественно грузно, почти плюхнулся. Чудом не разбившийся окровавленный летчик и самолет с расстрелянным мотором, дырявым фюзеляжем и обожженными плоскостями выглядели столь необычно, что видавшие виды пехотинцы не сдержали изумления:
— Изрядно же, браток, поклевали тебя стервятники!
Пересилив боль, Иван Кузенов улыбнулся счастливо:
— Все законно, ребята! Они наклевались до смерти, а я еще повоюю!
Из госпиталя Кузенов вернулся месяца через три. К тому времени на фронте появилась эскадрилья самолетов «Магнитогорский металлург». Средства на ее постройку магнитогорцы заработали на субботниках и воскресниках, собрали из отчислений однодневного заработка и коллективных премий. Одну из машин своей эскадрильи они просили передать отважному земляку Ивану Петровичу Кузенову.
Подарок этот до глубины души растрогал Ивана Петровича. Он прислал Аграфене Федоровне горячее сердечное письмо:
«Дорогая мамочка! Передай, пожалуйста, от меня лично и моих фронтовых товарищей, от всей нашей армии большое солдатское спасибо землякам-магнитогорцам за их доблестный труд на героических ударных вахтах «Все для фронта!» А еще, родная моя, прошу заверить их от нашего имени в том, что мы сумеем по-гвардейски использовать силу крылатых магнитогорских машин, мощь боевого магнитогорского металла на общее дело окончательного разгрома фашистов. Наша победа уже близка! Мы скоро ее добудем!»
И еще долго дрался с фашистами Иван Петрович Кузенов. За самоотверженную службу Родине, за мужество и бесстрашие, проявленные в боях, Президиум Верховного Совета СССР удостоил его высшей степени воинского отличия — присвоил ему звание Героя Советского Союза.
После Великой Отечественной войны И. П. Кузенов закончил Военно-воздушную инженерную академию имени Н. Е. Жуковского. Дело защиты Родины стало делом всей его жизни.
В сорок первом году магнитогорец Иван Егоров был курсантом Ленинградской бронетанковой школы. Боевое крещение принял он на подступах к Ленинграду. Его взвод в числе первых отражал удары бронированных фашистских полчищ. В бою между Гатчиной и Красным Селом днище танка Егорова разворотила мина. Боевые товарищи погибли, сам он, оглушенный и раненый, еле выбрался из разбитой горящей машины.
Из госпиталя Иван Егорович выписался в распоряжение штаба 80-й отдельной танковой бригады. В штабе разговор был короткий:
— Егоров? Иван Егорович? Уже битый? Хорошо: за битого двух небитых дают! Назначаем командиром танковой роты. Быстренько принимайте личный состав, материальную часть и — в боевые порядки, развертывающиеся на подступах к Москве…
Фашисты рвались к Москве, стремились во что бы то ни стало овладеть ею. Гитлер, похваляясь на весь мир, объявил: «Седьмого ноября мы будем маршировать на Красной площади…»
Москва, суровая, гордая, полная решимости до победы драться за каждую пядь родной советской земли, была на осадном положении. Призывы Центрального Комитета партии воспринимались как боевой приказ:
— Ни шагу назад! Остановить врага, отстоять Москву!
— Под Москвой должен начаться разгром немецких захватчиков!
Седьмого ноября на Красной площади маршировали советские воины. Прошла строем и танковая рота И. Е. Егорова. Участники военного парада прямо от стен Кремля, от Мавзолея великого Ленина двинулись на фронт.
Рота Ивана Егоровича сутками не выходила из боя. Короткая остановка — заправят машины, пополнят боезапас и снова в упорные оборонительные сражения. Взаимодействуя с пехотой и артиллерией, поддерживая и прикрывая друг друга, танкисты умело и уверенно расстреливали и зажигали вражеские танки, истребляли пункты, узлы сопротивления противника, не давали ему покоя ни днем, ни ночью.
Любил свою роту, верил в нее, гордился ею Иван Егорович:
— Хлопцы один к одному подобрались. Орлы ребята!
— Каков командир, таковы бойцы! — говорили однополчане.
…Преследуя врага, головные подразделения войск Западного фронта продвинулись за Наро-Фоминск. Рота Егорова ушла в разведку в сторону Малоярославца. Бойцы продвинулись километров на двадцать и обнаружили гитлеровцев, спешно закреплявшихся на новом рубеже.