Третий солдат: «Ишь, выдумщик!»
Кажется, на последнем восклицании беседа оборвалась. Да, честно говоря, всех больше интересовало известие о завтрашнем приезде из медсанбата врачей на предмет «выявления» годных к отправке на передовую.
Перед сном тогда я подумал: «Прав ли первый солдат? Какой здравый смысл побудил комдива забраться в танк? Разве он верил в то, что машина целехонькой доберется по непролазной грязи до Бельково? Неужели он предполагал, что лишь один его мужественный поступок, не лишенный серьезного риска, воодушевит бойцов и они проявят смелые и решительные действия?»
Свои неоконченные рассуждения о том событии я быстро позабыл. Напомнила о нем почти через 60 лет ржевская газета. Пройдя многие баталии, хлебнув их горькую чашу, я решил к нему вернуться и мысленно поддержал первого солдата из той давней беседы.
Чтение генеральских мемуаров, книг местных ржевских авторов, знакомство с материалами Тверского объединенного государственного и Ржевского краеведческого музеев позволяют представить картину знаменитого июльско-августовского наступления в 1942 году, так называемую Ржевско-Сычевскую операцию. В официальной историографии России, вплоть до сегодняшних дней, серьезных оценок ее нет. Военные историки стараются не касаться этого малоприятного факта в истории Великой Отечественной войны.
Полководцы, возглавлявшие ту операцию (И.С.Конев, Г.К.Жуков), в своих воспоминаниях о ней ограничиваются скудными строками. Впрочем, много ли известно случаев, когда сами полководцы рассказывали бы о своих поражениях? В историческом очерке о «Боевом пути 31-й армии», в составе которой воевала 220-я дивизия, — одни панегирики. Не говорю уж об академическом труде «История Второй Мировой войны 1939–1945». На страницах двенадцатитомного издания можно прочитать о победах Красной Армии, а вот о ее поражениях, вероятно, авторы решили, пусть расскажут потомки.
Мучительный вопрос, на который я пытался найти ответ, состоял в том, чтобы выяснить: были ли предприняты попытки изменить сроки наступления? Известно, что внезапно разбушевавшиеся нескончаемые дожди за короткое время превратили всю зону боевых действий в непроходимую трясину. Понятно, что лишь Конев и Жуков могли добиться разрешения Ставки — изменить время проведения операции. Они этого не сделали. Верно, Западный фронт перешел в наступление на несколько дней позже Калининского, но это не меняет сущности вопроса.
Отдельные западные военные историки, описывая сражения на Восточном фронте, касаясь боев на ржевско-вяземском плацдарме, не в состоянии понять, почему русские полководцы так неразумно поступили — не дождались более благоприятных погодных условий в районе предстоящих боев. Ведь тем самым они практически лишили наступающие войска поддержки авиации и танковых сил, а также частично и артиллерии. Но эти историки не учитывают два принципиально важных обстоятельства: советскую тоталитарную систему, от которой неотделимы были Красная Армия и характер русского солдата, привыкшего безрассудно повиноваться. Что касается отечественных военных историков и генералов, воевавших подо Ржевом, то в своих воспоминаниях они, как правило, оказались больно «забывчивыми» или попросту «вралями».
А как понять Георгия Константиновича Жукова, который в ноябре—декабре 1942 года предпринял наступление на Ржев (операция «Марс») в еще более неподходящих условиях (снег, пурга, мороз, обледенение дорог)?
Слово о русском солдате
Итак, роковое решение принято… Пять армий, авиация, танковые бригады, артиллерийские полки приведены в движение. Подумаем вот над чем… Начиная наступление, на что надеялись новые «Александры Невские», «Суворовы», «Кутузовы»?
Почему я так назвал наших генералов? Известно, что в современной России, как и вчера, широко культивируется память о войне 1812 года. Не случайно в Москве фактически заново воздвигнут знаменитый храм Христа Спасителя, в свое время построенный на средства народа в честь победы России над Наполеоном. В 2007 году в Москве положено начало подготовки к празднованию 200-летия с начала Отечественной войны 1812 года. Есть еще одна причина, почему мы припомнили великих русских полководцев. Многие воевавшие подо Ржевом генералы были награждены за военное искусство орденами, носящими их имена.
Известно, что ордена эти Сталин ввел в военные годы. Было ли достаточно оснований награждать ими нынешних полководцев?
На что надеялись командиры, начиная операцию?