Четвертый день — 3 августа. На рассвете после небольшой артиллерийской подготовки и сильного залпа двух дивизионных реактивных минометов, почему-то выпущенного по Свиньино, новый яростный бросок солдатских цепей на Бельково, за ним — еще и еще…
К двум часам дня приказано отойти. Предполагается мощный удар реактивных минометов. В 3:20 прозвучал залп четырех дивизионов по Бельково. Впустую. Огнем обработана не северная, как следовало, а восточная часть деревни. Много недолетов. Сразу же после поистине громового залпа «катюш» комдив, не оценив полностью его результаты, бросает в бой вновь все три полка и на этот раз — восемь танков.
Преодолел глубокий ручей перед деревней, прорвался в Бельково лишь один из Т-34, — лейтенанта Григория Павловича Ештокина. Об этом подвиге писала дивизионная газета. Остальные застряли в болотной грязи и стали фактически мишенями для немецкой артиллерии.
6:00 вечера — несмотря на сильное сопротивление, солдаты добираются до северной окраины Бельково и врываются в Свиньино. Кажется, вот-вот противник, не выдержав напора атакующих, дрогнет и отступит. Комдив уверен в успехе. Но в эти решающие минуты со стороны Ржева в небе появляются «юнкерсы». Бомбовые удары и пулеметные очереди, обрушившиеся с воздуха на пехоту, заставляют ее отступить, рассеяться по полю.
«Куда делись наши «ястребки»?» — матерятся солдаты. Заползают в щели с водой, прижимаются к грязной земле, обняв обеими руками каски. Слезы застилают глаза от горечи. Колоссальные фонтаны рыже-бурой земли разбрасывают по полю разорванные на части тела, летят вокруг вверх головы, руки, ноги. Когда закончится бомбежка? За первой появляется новая волна немецких самолетов. Все повторяется.
Полковник Поплавский позвонил командарму и спросил его: «Почему наша авиация не работает?» Тот в сердцах ему ответил: «На моем наблюдательном пункте находится командующий фронтом, вот ты его и спроси!» В голосе командарма комдив почувствовал какой-то хитренький смешок. «Ладно, — решил комдив, — обойдемся без самолетов». Не вышло.
Ночью подвели итоги боев за четыре дня. Дивизия потеряла, как было установлено, 817 человек убитыми и 3083 ранеными. Несмотря на пополнения, в полках сохранялось всего по 100–150 человек.
Если иссякает запас веры, что происходит? Зная известный приказ № 227 и что ожидает солдата за самовольный уход с поля боя, тем не менее многие солдаты под всяким предлогом стремились его покинуть, ссылались на немыслимую усталость, невыдерживающие нервы и страх, на жуткую погоду, кровавый понос, общее недомогание, на всяческую хворь. Солдаты искали и иные пути скрыться от смерти: помогали раненым, связистам, да и просто прятались — где и как только могли.
В 220-й дивизии в полутора-двух километрах от передовой располагался заградительный отряд с пулеметами — 100 человек. Кроме того, во всех полках сформировали группы автоматчиков в помощь заградотряду.[16]
В первые дни выступления покинувших передовую выискивали. Старались силой оружия вернуть в строй. Позже — судили, отправляли в штрафные роты, расстреливали.
Известно, по далеко не полным данным, с 31 июля по 8 августа, то есть за десять первых дней боев, передний край бросили (а кое-кто оставил и оружие) 547 человек. 386 из них — солдаты 220-й дивизии. Позорный факт для чести армии! Начальство старалось его скрыть. Если распространить эти цифры в масштабах фронта, нетрудно определить, что убегали тысячи.
Вновь атаки, атаки… С короткими перерывами они следуют одна за другой. И так — до 12 августа — четырнадцать дней.
Давно поле боя — от исходных позиций до Бельково (пятьсот-шестьсот метров) — названо «Долиной смерти».
Грязные, заросшие, немытые, полуголодные, с истерзанными нервами, с изношенной вконец психикой, без веры в «Бога и черта», люди превратились в полудикие существа. Куда делась простая речь, искренние добрые человеческие чувства? «Дайте хоть ночку, хоть часок расслабиться», — просили солдаты командиров. Не получалось.
Спросить бы солдата, чудом уцелевшего под Бельково, что сохранилось в его душе, только после одного дня — 3 августа, когда пятнадцать «юнкерсов» за один день двадцать раз набрасывались на дивизию. На следующий день, как «подарок» пехоте (только так это расценили солдаты), в небе появились на пятнадцать минут наши самолеты: с 9.30 утра до 9.45 утра. Заодно и пробомбили «своих». К счастью зашибли одну лошадь.
Как часто и тогда, и позже в самых жестоких ситуациях на войне нас, командиров и солдат, выручала молодость: продолжать жить, воевать, подавлять в себе страх, не терять веру в успех! В этих боях, как я узнал позже, молодые парни превращались в стариков, нередко седели, теряли бодрость, уверенность в себе, крепость духа, а случалось, и рассудок.
16
В связи с изменением на фронте общей обстановки с 1943 года отпала необходимость в существовании заградительных отрядов. Осенью 1944 года их расформировали. (Прим. авт.).