Постепенно страхи улеглись, и все пошло по-прежнему.
И вдруг телефонный звонок разбудил Рорбаха в два часа ночи. В десяти километрах от Жуковки был пущен под откос эшелон с артиллерийскими снарядами. Через полчаса капитан прибыл на место. Мощные прожекторы освещали печальную картину: десятки искореженных, развороченных вагонов лежали вдоль насыпи, взрывы снарядов опалили траву, лес, кустарник на сотни метров вокруг. Пока Рорбах и его солдаты суетились, вынося убитых и раненых, а ремонтная команда восстанавливала пути, небольшая группа гестаповцев внимательно изучала место происшествия.
На следующий день коменданту округа генералу Ранке лег на стол доклад. Из доклада явствовало следующее.
Партизаны (а скорее всего те самые парашютисты, которые были недавно замечены) незаметно подкрались к сторожевому посту, сняли часового и, заминировав путь возле самого поста, скрылись. Труп часового, чудом уцелевший среди огня и взрывов и лишь отброшенный на два десятка метров взрывной волной, был тщательно осмотрен. Эксперты установили, что к часовому подкрались, видимо, совершенно незаметно и мгновенно задушили искусным приемом.
Сторожевые посты были вновь усилены, через каждые полчаса вдоль полотна проходил патруль, а через каждые два-три часа проезжала дрезина. Обходы и смена часовых производились в самое неожиданное и каждый раз разное время.
Прошла неделя, и под откос полетел новый эшелон. На этот раз генерал Ранке лично прибыл на место катастрофы. Его сопровождал опытный следователь из гестапо Крамер, эксперты, целая толпа эсэсовских офицеров. Выяснилось, что все произошло так же, как и в прошлый раз, но была одна непонятная и пугающая деталь: создавалось впечатление, что диверсант, незаметно подкравшийся теперь к уже удвоенному сторожевому посту, дождался, пока оба часовых окажутся к нему спиной, и, бросившись на них, с невероятной быстротой уничтожил одного за другим. И при этом опять-таки голыми руками. На недоверчивый вопрос генерала — не было ли нападавших двое-трое — эксперты категорически заявляли: нет, действовал один человек!
Диверсии участились. Теперь не проходило двух-трех недель, чтобы на полуторастакилометровом участке не взрывались, не летели под откос поезда с техникой, живой силой, снарядами. А иногда партизаны нападали и на расположенные в окрестностях склады, бензохранилища.
Были предприняты чрезвычайные меры. Лес многократно прочесывали, вдоль путей вырубили, на деревни совершали неожиданные налеты. Чтобы запугать население и заставить его выдать партизан, десяток жителей расстреляли и повесили, несколько домов сожгли.
Но ничего не помогало.
Видимо, диверсантов было немного, они были опытны, смелы и искусны в своем деле и легко скрывались от карателей. На несколько дней все затихало, а потом следовал очередной взрыв.
Теперь уже сторожевые посты располагались не дальше двухсот-трехсот метров друг от друга, в окопах с круговой обороной. Подвижные патрули насчитывали по пять-шесть человек. Но наступили холода, часовые мерзли в своих холодных тесных окопчиках, вылезали размяться, погреться, и тут-то их и настигала «тихая смерть». Это выражение, заимствованное из словаря еще первой мировой войны, подходило здесь как нельзя точно. Гестаповцы уже твердо знали: на часовых каждый раз нападал один и тот же человек — они хорошо изучили его «почерк», — человек, в совершенстве владевший приемами самбо, этой русской борьбы без оружия, схожей с японской джиу-джитсу, но, как утверждали знавшие свое дело эксперты, значительно эффективнее и страшнее.
Человек действовал с ошеломляющей быстротой. Однажды после осмотра трупов и места происшествия было бесспорно установлено, что он успел уничтожить часового, разминавшегося около окопчика, а затем,совершив чуть не трехметровый прыжок, вырвать автомат у другого раньше, чем тот успел выстрелить. Завязалась борьба. Часовой сумел выхватить нож. Но, даже не потрудившись выбить у него из руки этот нож, партизан им же заколол часового.
Судя по всему, человек был не только асом в знании этой страшной борьбы, не только быстрым, как тигр, и бесшумным, как кошка. Он обладал, наверное, и колоссальной физической силой, потому что легко справлялся с такими часовыми, чей вес превосходил сотню килограммов, а мускульная сила позволяла валить быка.
Чего только не предпринимала охрана, чтобы выловить проклятых диверсантов. Но диверсанты оставались неуловимыми.