В ту ночь Гриша Пылин, рискуя собой, спас ему жизнь. Что ж, настало время и для него, Ивана Ростовского, отдать свою жизнь народу. Жаль, что суждено ей быть короткой. Ну, а у Гриши она ведь была еще короче.
Разве это важно? Разве цена жизни измеряется ее продолжительностью, числом прожитых лет? Нет! Она измеряется свершенным за эти годы, пользой, принесенной другим. Вот и надо спешить, успеть побольше за оставшиеся немногие годы...
Ростовский прощался с могилой друга. Каждый раз. Он ведь не знал, доведется ли ему прийти сюда снова. И уходил домой, к письменному столу, на стадион, в спортивный зал, туда, где ждала его работа.
Чем трудней ему было, чем больней, тем ровней, приветливей и добрей был он со своими учениками, с этими веселыми, юными, цветущими парнями, перед которыми раскрывалась долгая, интересная, увлекательная и прекрасная жизнь. Они привыкли во всем верить ему, они приходили к нему со своими большими радостями и такими маленькими (но казавшимися им очень большими) огорчениями, со своими надеждами и планами. И он радовался их радостям, утешал в беде, бодрил, если надо, вдыхал в них веру в себя. Они любили его за его постоянно хорошее настроение, за неистребимую веру в удачу, в будущее, в успех.
Он был для них не только тренером, учителем, другом. Он был для них примером в жизни.
А это куда труднее.
Куда труднее жить так, чтобы не краснеть ни за один прожитый день, чтобы, когда настает час последнего расчета, сожалеть лишь о том, чего не совершил, а не об ином, совершенном. Люди не ангелы. Они не парят над землей. Они идут по ней, изрытой и неровной, а потому порой спотыкаются.
Мудрость не в том, чтоб не споткнуться, а в том, чтоб делать это пореже, побыстрей возвращать равновесие и продолжать свой путь всегда вперед, не сворачивая на болотистые тропки, не поворачивая назад.
И отмерен ли тебе длинный путь или короткий, по равнинам или по ухабам, пройти его надо так, чтоб протоптать дорогу другим.
Глава седьмая
ТИХИЙ ВЕЧЕР
Дверь открыл сам Иван Васильевич. Как всегда, подтянутый, чисто выбритый, он был в тренировочном костюме, заменявшем ему домашний халат.
— Добро пожаловать! Давно пора! — Он широко улыбался, распахивая дверь пошире.
Александр вошел смело и привычно — он входил сюда не впервой, Люся — немного стесняясь. Но Иван Васильевич располагал верным средством преодолевать первое смущение своих гостей (которое испытывали и его ученики, впервые приходя к нему). Этим средством был «домашний музей».
Музей отличался немалым разнообразием. На полках, за стеклом, прикрепленные к досочкам, обтянутым красным плюшем, сверкали сотни значков. Здесь были и медали, и жетоны, завоеванные самим Ростовским, и официальные значки различных соревнований и спортивных мероприятий, в которых он участвовал, и, наконец, значки, подаренные ему зарубежными спортсменами, а также привезенные его учениками из разных городов.
Далее экспонатами музея являлись зажигалки. Их было великое множество: дорогие элегантные газовые «Фламинер» и «Сильверматч», японские, с легкомысленными изображениями-загадками, зажигалки-сувениры, с маркой винных, табачных, автомобильных или велосипедных фирм. Зажигалки с эмблемами спортивных клубов и газет. Огромные, массивные настольные зажигалки и крошечные — в виде брелоков, колец, папирос, бутылочек, часов.
Их тоже привозили Ивану Васильевичу из-за рубежа его друзья, особенно один, работавший дипкурьером, объехавший многие десятки стран и считавший своим долгом из каждой привозить Ростовскому зажигалку.
Самым интересным было при этом то, что Иван Васильевич никогда в жизни не курил.
Однако истинной страстью Ростовского была, конечно, обширная библиотека специальной литературы, посвященной национальным видам борьбы, приемам рукопашного боя без оружия и т. д.
Целые полки занимали книги о джиу-джитсу, дзюдо, карате, аикидо и других разновидностях японской национальной борьбы. Рядом соседствовали все без исключения книги, брошюры и альбомы по самбо, выпущенные в СССР. А также дореволюционные книжки и учебники.
Здесь была собрана литература на двадцати-тридцати языках. Имелись роскошные, великолепно иллюстрированные издания и тонкие, потрепанные, засаленные, но редкие и очень ценные брошюрки. И все это книжное богатство отнюдь не давило на полки мертвым грузом. Иван Васильевич постоянно работал с ним, изучал его, анализировал. Он написал интереснейшую книгу, посвященную истории рукопашного боя без оружия, очень аргументированную работу, доказывавшую бесспорное преимущество самбо над дзю-до, много популярных статей и очерков.