— Время уже вышло, брат, — с трудом прохрипел Джейс. — Я… чувствую.. как это подступает. Тьма. Как будто чье-то… холодное дыхание… на затылке.
— Как скажешь, — отозвался Алек.
— Передай от меня Магнусу… — Джейс с шумом вздохнул, — что… он… козел.
Лицо Джейса будто в замедленной съемке исказила кривая улыбка, заставившая Алека невольно улыбнуться в ответ, а затем Джейс затих. И стоило пушке выстрелить в последний раз, над ареной раздался довольный голос:
— Дамы и господа, поприветствуйте победителя пятьдесят третьих Голодных игр!
***
— Итак, Алек, — Цезарь Фликерман, сидевший напротив, сиял довольной улыбкой, как будто ему только что вручили гигантские сокровища. — На арене все выглядит иначе, не так ли?
— Это слабо сказано, — хрипло отозвался Алек, сидя в кресле.
— Но то, как ты держался… я прямо-таки обязан сказать, что ты — просто невероятен! — Цезарь повернулся к зрителем. — Я ведь прав?
Толпа оглушающе заревела, подтверждая его слова, на что Алек лишь ухмыльнулся. Он чувствовал себя раздавленным и это не менялось. Казалось, остатки чувств, поддерживавших его все это время: стремление вернуться домой, ненависть к Капитолию, гнев на остальных трибутов, все это излилось из него вместе с кровью, что он потерял на арене. Он был пуст.
По пути с арены он потерял сознание и очнулся в белой изолированной комнате с одной-единственной кроватью и капельницей в вене. Он не понимал, где он, кто он, что происходит, а затем вдруг раздался голос:
— Мне очень жаль, Александр.
Это был Магнус. Облаченный во все те же яркие сверкающие одежды, с темной подводкой вокруг глаз и перекрашенными прядями волос в тон к его золотистым глазам. Такой же, если бы не глубокие тени, свидетельствовавшие об усталости. И Алек вспомнил все. Воспоминания нахлынули на него волнами, одно за другим, старт, бег к оружию, Адамант, Сильва… смерти, кровь, пушка, удар мечом, пушка, худое тельце Мэдзи, пушка, рука Люси, пушка, улыбка на лице Джейса, пушка, пушка, пушка. Казалось, что это буквально разрывало его изнутри, и если бы не тихий шепот и мягкое тепло ладони, легшей ему на плечо, вряд ли бы он нашел дорогу обратно.
Магнус не отходил от него все последующие дни. Восстановление. Лечение.
— …они не знают, что подействовало на линзы: жар арены, удар или уже недостаток кислорода от удушения, возможно все это вместе, но они вплавились в твою роговицу. Прости…
Теперь при взгляде в зеркало Алек каждый раз замирал, рассматривая свое лицо. Восемнадцать лет на него смотрели карие глаза — такие же, как у Изабель, Макса, родителей. Теперь же каждый раз смотря на свое отражение он сталкивался с ясным голубым оттенком, который странным образом искажал его лицо, делая его каким-то другим. Более аристократичным. Тонким. Острым.
Магнус оставался рядом, когда ему наконец позволили отдохнуть в его комнатах в тренировочном центре, и разбудил, стоило Алеку закричать от кошмара.
Да, теперь он кричал. Каждую ночь. А Магнус был рядом. И говорил. Отвлекал. Поддерживал. Пока родители делали все, чтобы он как можно быстрее отправился домой.
Алек перевел взгляд в закулисье за спиной Фликермана, где его ждал Магнус. Точно так же, как и на интервью перед играми. И благодарно кивнул, когда тот коротко помахал пальцами.
— И все же, Алек, — Цезарь вдруг снова повернулся к нему лицу. — За время игр случилось много моментов, когда я и — я уверен — весь остальной Панем плакал вместе с тобой. Но я бы хотел поговорить с тобой о Джейсе.
Алек с трудом сдержал дрожь.
— Что ты почувствовал, когда понял, что тебе не удастся его спасти? — вкрадчиво поинтересовался ведущий.
— Это сложно объяснить, — Алек попытался быть честным.
— И все же?
— За это время, что мы провели вместе, он стал мне ближе, чем просто друг, — осторожно подбирая слова, пояснил Алек. — Он стал мне еще одним братом, которого я совсем не ожидал найти здесь. Я буду его оплакивать.
— А мы будем оплакивать его вместо с тобой, — тут же подхватил Цезарь. — Аплодисменты.
Зал вновь сотрясли овации, которые Фликерман умело прервал:
— Но поговорим, о хорошем, Алек! Благодаря Джейсу мы узнали то, что ты, проказник, ото всех нас скрывал!
— Неужели? — с трудом скрыл сарказм Алек, заметив, как развеселился скрытый от прицела камер Магнус.
— У тебя есть дома невеста! Какая она? Жажду подробностей! — даже чересчур восхищенно воскликнул Цезарь.
— Увы, сомневаюсь, что она меня ждет, — Алек постарался ответить максимально уклончиво, изо всех сил игнорируя жадные взгляды впереди сидящих зрителей, которые буквально умоляли, выпрашивали у него подробности. — Мы обговорили все еще до моей отправки в Капитолий, так что… у меня больше нет невесты.
— Если она тебя любит, то несомненно ждет! — возразил Фликерман с неизменно счастливой гримасой.
— Это была не та помолвка, в которой стоит говорить о чувствах, — Алек заметил, что Магнус вдруг отвел глаза. Будто он смущался того, что Алек, не сводивший с него взгляда в течение почти всего интервью, мог бы в них заметить.
— Значит, теперь ты полностью свободен? — уточнил Цезарь.
— Да, думаю, что так, — согласился Алек, вдруг понимая, что это действительно случилось.
Он свободен. Не абсолютно свободен, потому что Капитолий никогда не позволит ему выскользнуть из его цепей, но теперь он действительно волен выбирать. Он может остаться здесь и построить карьеру. Может вернуться и обнять сестру и брата. Может сделать все то, в чем долгое время себя отказывал. Даже то о чем боялся подумать. Это ли не свобода?
— И что же ты теперь будешь делать? — спросил Цезарь, подмигивая ему. — Теперь, когда все дороги открыты? Какой будет твой следующий шаг?
— Стану делать, что захочу, — вдруг осознав, что хотел сделать уже давно, ответил Алек. — И начну прямо сейчас. В конце концов, думаю, я заслужил это право.
— О, несомненно! — откликнулся тот, тут же растерявшись, когда Алек поднялся на ноги и устремился к кулисам за его стеной. — А что происходит?
Подойдя к Магнусу, Алек буквально вытащил его на сцену под изумленные шепотки зала.
— Александр, что ты делаешь? — как можно тише прошипел Магнус, грозно сверкнув глазами.
Алек смотрел на него, жадно впитывая всем существом его недовольство: сузившиеся от раздражения зрачки, встрепанные волосы, напряженные плечи. От Магнуса все еще пахло сандалом, и Алек запоздало попытался понять, как так вышло, что этот аромат стал ассоциироваться с покоем и безопасностью? Перед глазами промелькнули все их разговоры и подначивания, полуночные посиделки на балконе и жар, что оседал на коже, стоило Магнусу подойти чуть ближе. Сердце тревожно застучало в груди, стоило Алеку припомнить неясный сон, наполненный возбуждением, что приснился ему накануне старта игр. Дыхание перехватило, а ладони взмокли от пота будто у взволнованного подростка.
— Алек! — раздался тихий голос Мариз, появившейся за кулисой.
— Хватит, — осадил ее одним-единственным словом Алек, вновь переводя взгляд на Магнуса.
— Что ты делаешь? — еще раз спросил тот.
— То, что захочу, — все-таки отозвался Алек, стремительно наклоняясь к его губам.
Когда Магнус не отклонился, а подался навстречу, вселенная взорвалась. Магнус немного привстал на цыпочки — даже его каблуков было недостаточно, чтобы догнать Алека в росте, — его руки мягко легли ему на грудь, а тело прижалось вплотную. Алек жадно терзал его губы, то прикусывая, то посасывая, страстно переплетаясь с ним языками. Его колотило от возбуждения и эйфории, а руки, губы, запах Магнуса — единственное, что держало его привязанным к этой реальности.
Ничего больше не имело значения. А Капитолий… что ж. Алек готов был сыграть против него еще раз.