Зигфрид оставался спокоен, но Регин знал, какой костер разжег в душе воспитанника.
— Прежде всего я отомщу хундингам — убийцам Зигмунда. На это Альберих даст мне дружину. А потом отправимся с ней в твою страну.
— Зачем тебе дружина? С ней придется делить и золото, и славу.
— Дракона я одолею сам. Но ведь я должен помочь тебе отомстить за отца.
— Месть … У сестры, наверное, уже выросли не только дети, но и внуки. Пускай они и мстят, если хотят. А мы поедем вдвоем.
Однорукий ветеран — начальник таможни на берегу Рейна бросил привычный внимательный взгляд на двух путников.
— Воевать, наверное, к нам едете? Интересно, с кем?
— С людьми и чудовищами — со всеми, кто прячет золото от честных людей.
— И чего вам дома не сидится? Порядочному римскому гражданину теперь лучше не идти в армию — только вас и берут …
Ветеран глядел им вслед, хитро посмеиваясь: «Как же, станут такие мерзнуть на часах и получать зуботычины от центуриона! Чтобы разогнать тысячу взбунтовавшихся мужиков или беглых рабов, хватит и одной когорты. Но если этих мужиков поведут хотя бы два таких вот молодца … Воевать они приучены сызмальства, а рабами не привыкли быть никому … Да, не завидую я здешним … драконам!».
Потянулись не знакомые прежде Зигфриду мощеные дороги, каменные города и многолюдные порты. Наконец, позади осталась южная граница Империи. За спиной у путников шумели первые пороги Нила.
— Теперь ты видишь, почему я не хочу быть вождем? Богатый римлянин, даже если он не сенатор, живет лучше любого нашего конунга. Красивый дом, вино, музыка, женщины … И все это дает золото.
«Лучше бы ты навсегда остался кузнецом» — подумал Зигфрид почти неприязненно. В его мире люди были только тружениками или воинами. Изнеженных бездельников, разъезжающих в крытых носилках на спинах рабов, юноша увидел только в Империи, и эти благоухающие господа не вызвали в нем ничего, кроме презрения.
В Мероэ — столице Нубии они оставили коней и с нубийскими купцами доплыли до одного из левых притоков Нила. Здесь Регин за несколько шелковых платков нанял трех носильщиков, и небольшой отряд двинулся на запад.
После долгого пути охотники на дракона при шли к опушке густого леса. Вглубь его вела тропа, а в начале ее стоял деревянный идол.
— Здесь начинаются земли нашего племени, — хрипло сказал Регин, шедший впереди. Неожиданно он с наглым смехом набросил на лицо идола грязную тряпку.
— Вперед! В этой стране наши боги — наши острые мечи!
Носильщики неодобрительно покачали головами, но двинулись следом.
Вечером следующего дня Регин, стороживший лагерь, услышал подозрительный шорох. Листья раздвинулись, и перед ним встал высокий седой воин с леопардовой шкурой на плечах.
— Не хватайся за оружие, мой глупый брат Митумбе. Со мной двадцать лучших воинов племени. Тебе так нравится власть, что ты не побоялся вернуться.
— Мне не нужна твоя власть, Окумбо. Я пришел за золотом. Тебе на него все равно нечего выменять.
— Того, кто попытается украсть золото из пещеры, я должен буду казнить как святотатца.
— А если мкуу-мбембе будет убит? И не мною, а этим белым?
Вождь Окумбо задумался. Властолюбие колдунов ему давно надоело, и он был не прочь расправиться с ними.
— Хорошо. Если задуманное тобою удастся, я позволю вам уйти вместе с золотом. Только убирайтесь поскорее и не пробуйте говорить с кем-нибудь из племени.
В предрассветных сумерках Зигфрид и Регин вышли к озеру дракона. Когда-то река заполнила на своем пути котловину среди обрывистых скал, в которых зияли отверстия пещер. Затем часть озера заболотилась, и длинный узкий полуостров превратился в сухую тропу посреди болота. По этой-то тропе и ходил дракон каждое утро от своего логова к озеру. То здесь, то там на ней белели раздавленные кости людей. Дракон не ел своих жертв: он давил их ногами и хвостом, даже не замечая. В одном месте тропа образовывала небольшой выступ. Здесь охотники и вырыли яму-укрытие.