А тамтамы уже разносили удивительную весть: убит мкуу-мбембе, Великий Дракон, Владыка Воды! Значит, человек сильнее дракона, а сильнее человека только духи (их нельзя видеть) и боги (они живут на небе, а туда не добраться)!
Вождь Окумбо сдержал слово: их не преследовали. Да и кто посмел бы тронуть Победителя Дракона! К тому же у вождя хватало дел: он казнил четырех из пяти колдунов племени.
Из всей туши чудовища охотники взяли лишь голову (Зигфрид хотел сделать из нее шлем) и огромное сердце. Говорили, что отведавший его сможет понимать язык животных, но Зигфрид уже не очень-то полагался на старые поверья. На первом же привале сердце дракона изжарили и съели, и весь отряд растянулся в тени деревьев. Зигфрид уже задремал, но неожиданно услышал над ухом хриплый крикливый голос. Опять эти пестрые птицы, умеющие передразнивать людей! Он уже хотел снова заснуть, но насторожило поведение кузнеца. Зачем тот вскочил на ноги — ведь эти птицы ему хорошо знакомы? Зигфрид повернулся на бок и стал следить за Регином через полуприкрытые веки. Вот он лег, потом снова встал, потянулся и вдруг обернулся к Зигфриду с обнаженным мечом в руке. Словно кошка, юноша вывернулся из-под удара, но было поздно: кузнец заранее сложил все оружие подальше от него. И тут неожиданно один из носильщиков прыгнул сзади на Регина и повис на его руке. Великан-кузнец стряхнул его, словно обезьяну. НО Зигфрид уже успел выхватить свой меч и вонзить его в грудь того, кто уже дважды готовил ему смерть.
Носильщик укоризненно проговорил:
— Плохой человек: работать не любит, воевать не любит, богов не любит, людей не любит — одно золото любит. А ты — другой. Ты — великий охотник. Почти такой же, как Наанди из племени динка: он в одиночку убил двух мкуу-мбембе, а третий его растоптал.
Из последних сил Митумбе подполз к мешкам с золотом. Его рука прорвала грубую ткань, судорожно вцепилась в блестящие камни и вдруг обмякла и безвольно сползла наземь.
— Ради него я сделал то, чего никто не мог, а … зачем оно мне теперь?
Сплевывая кровь, он прохрипел:
— Проклинаю это золото! Проклинаю его и всех, кто его захочет! Пусть ни один изних не умрет своей смертью! Пусть они убивают друг друга из-за золота, пока оно не достанется духам воды, у которых я его отнял!
В таверне на берегу Рейна стены дрожали от разгула. Все — римляне и германцы — пили, горланили и на все лады восхваляли Зигфрида.
— Ты славнее самого Донара-Громовержца! Ведь он не смог убить Мирового Змея, а ты одолел дракона! — кричал какой-то рыжий бургунд.
И только однорукий ветеран-таможенник, попивая в углу кислое вино, скептически усмехался:
— Знаем мы этих «драконов». Собрал небось шайку беглых рабов и грабил виллы и казначейства, пока не набил золотом все четыре мешка. На таких драконов я бы и сам поохотился. Да какой из меня теперь вояка!
Зигфрид так и не стал конунгом франков. Власть, которая покупается за деньги, была ему теперь противна. Особенно, когда он вспоминал Регина, чуть было не убившего своего воспитанника из-за двух мешков золота. Но он не бросил и сокровищ дракона. Люди, среди которых он вырос и которые так единодушно превозносили его, еще не научились как следует тратить золото. Но уже научились уважать его и тех, кто умел добыть его мечом. Слава и золото принесли Зигфриду руку прекрасной Кримхильды — сестры бургундских конунгов. Золото же и погубило его, а затем их самих и их молодое королевство на Рейне.
Певцы все сваливают на ссору двух ревнивых баб — Кримхильды и Брунгильды, сестры Аттилы. Зигфрид, конечно, плохо обошелся с Брунгильдой: бросил, потом обманом сосватал за конунга Гунтиара. Хотя с этой полоумной шаманкой и сам черт бы не сладил … Но дело было не в бабах. И даже не в золоте. Эти сволочи, Гунтиар с братцами, убили Зигфрида в лесу, когда он ехал на тинг[2]. Ехал, чтобы призвать бургундов соединиться с повстанцами-багаудами против гуннов и римлян. Победителя Дракона послушали бы! И тогда Бич Божий был бы разбит на тринадцать лет раньше, и не разорил бы мою Антию и много других стран. И Рим добил бы не Гейзерих вандальский, а Зигфрид … Но проклятое золото не прошло бургундам впрок. На него позарился Аттила. Все, что они сумели — устроить напоследок драку в каганском дворце. Но Валгаллы мерзавцы не увидели: гунны бросили Гунтиара в яму со змеями, а Хагену, главному подлецу, вырезали сердце. Да кто бы о них пел, не погуби они Победителя Дракона! Только драконье золото не досталось и кагану. Перед тем, как ехать в его ставку, братья-конунги утопили сокровище в Рейне. Так сбылось проклятие, сказанное там, куда еще, верно, не скоро ступит нога белого человека.