И потому, если ты однажды вернёшься, то застанешь меня в моём худшем виде, ужасающем для всех и прекраснейшем для тебя.
Только ради тебя я готова оставаться такой.
И я буду такой. Хоть это и глупо. Хоть это и ужасно."
Керн медленно поднял последнюю записку.
Она была написала почерком крупным, размашистым и неловким:
" Пятнадцатое число пятого месяца года 1350
Последняя записка, ибо руки мои твердеют и крупнеют и пальцы почти превратились к когти. Даже кольчуга порвалась на теле и остатки её рассыпались по этим проклятым символам.
Уже не знаю, вернёшься ли ты, Люциус. Но это и не важно. Мне ничего не осталось, ибо приготовить себе зелье сама я уже не смогу. И потому, если никто другой не смилостивится надо мной по глупости своей и не даст лекарство, я навсегда останусь в этом обличие - моём истинном, звериным, диким, как моя душа.
Быть может, я загубила себя понапрасну, но это был мой выбор. Ибо я всегда была чужой в этом мире и единственный, кто принял меня, такой, какая я есть, когда-нибудь появится здесь.
И если даже через тысячу лет кто-то войдёт сюда и прочтёт эти записки, пусть знает: здесь, на проклятом портале в Бездну, лежит Холька - рыцарь Ордена Истребителей Чудовищ, ныне сама чудовище; подруга, последовательница и жена рыцаря Ордена Истребителей Люциуса. Того, кому предначертано было уничтожить этот мир, но у кого не было и доли сил для этого. Того, кто сумел внутренней борьбой и терпимостью" - лист закончился и Керн перевернул её: "привлечь мою любовь, могучего волшебника, жажда власти коего погубила его и меня. Мы обручены не церковью, но общей болью, испытаниями и поцелуем, единственным, но таким сладким, что я и сейчас чувствую его на своих затвердевших, покрывшийся чешуёй губах.
Я охраняю место его ухода в Бездну. И место, где он вернётся. Однажды.
Я буду ждать тебя. Ужасный, жестокий и умный Люциус.
Сколько потребуется.
ВЕЧНОСТЬ."
Когда Керн положил записку, воцарилась тишина. Все трое смотрели друг на друга и на мёртвого дракона. Янош, до этого собравший в карман кучу чешуек, стал осторожно выкладывать их на пол. Несколько из них рассыпались, нарушив тишину.
- Тьфу на вас. - Сплюнул Берт.
Керн осторожно взял большой меч и, подойдя к дракону, положил его рядом и погладил по окровавленному носу. Только сейчас он заметил, что уцелевший глаз дракона был не золотым, как казалось, а голубым.
Керн взял листы с записками и рисунками и аккуратно распихал их по карманам.
- И что ты хочешь с ними делать? - Спросил Янош.
- Думаю, надо отвезти это в Кифалор. Прошло много лет. Она упоминала Изабель и какого-то магистра. Если он ещё живы, они должны узнать, что с ней стало.
Янош кивнул.
- Керн. - Осторожно сказал он. - А если он вернётся? И увидит это? - Он указал на дракона.
Керн виновато опустил голову. - Не знаю. Быть может, если бы он мог, то уже бы вернулся. Прошло девять лет. - Он развёл руками. - Сюда вскоре другие заявятся. Придут ещё святоши, объявят это всё бесовщиной и сожгут.
- И поделом. - Буркнул Берт.
- Ты только молчи об этом. Я доставлю эти вещи в Кифалор.
- Я с тобой. - Кивнул Янош. - Как только расплачусь по долгам. Всё равно заморозки грядут.
Керн принялся собирать по полу кольчужные кольца, некоторые из которых ещё были скреплены вместе.
- Ты всё решил с собой забрать. - Проворчал Берт.
- Передадим, как доказательство. Или хотя бы продадим.
- Вы тут всё решили с собой забрать? Парни, это ж бесовщина.
Керн подошёл к нему вплотную. - Слушай, Берт. Ты можешь забирать свою долю и продавать её, как хочешь. Но чтоб об этих записках ни слова. Понял? А то я тебя найду.
- Мы найдём. - Добавил Янош.
Берт примирительно поднял ладони. - Да больно нужно! Забирайте вы это всё.
Пока товарищи собирали вещи, он неотрывно смотрел на дракон.
- Так получилось. Такова жизнь. - Он пожал плечами и обратился к Керну. - Я, может, тоже с вами пойду. Если можно будет. Сколько там ехать?
- Пара недель. Туда и обратно. - Отозвался Керн. - Только награда, если будет там, поделим поровку.
- Само собой. Меня только одно беспокоит.
- Ну?
- Ты там во всех бумажках покопался. Вот ответь мне. - Он ещё раз осмотрел чудище, особенно остановившись на глазе. - Девка то хоть красивая была?