Он закашлялся от запаха и прикрыл свои нос и рот — по привычке. Где-то капала вода; место вызывало неприятный озноб, прямо до костей. Шагнув в очередной раз, он почувствовал под сапогом что-то мягкое и отпрянул с отвращением, думая, что наступил на дохлую крысу.
Фитильная лампа светила ярко. Капала вода, звук отдавался эхом, пока стал почти неопределяем — словно некий шепот и голоса, доносящиеся прямо из стен.
Дохлая крыса оказалась большим куском хлеба, черствым, но еще без налета.
Харви поднял его и повертел в руке, рассматривая следы зубов, больших, чем у самого крупного грызуна.
— Вы здесь никого не найдете!
С сердцем, выпрыгивающим из груди, Харви развернулся и оказался лицом к лицу — но не с отцом Алкмундом, как он предполагал, а с невысоким монахом с опрятной серебряной лысиной и острыми, аккуратными чертами. На веровочном поясе у него висела связка больших железных ключей.
— Кто вы? — Вопрос Харви был резок от напряжения, пронизавшего все его тело.
— Я брат Виллельм, наставник. — Он немного наклонил голову, как птица. — Вы заблудились?
Было бы честным и дипломатичным сказать, что так оно и есть, но Харви уже слышал о брате Виллельме.
— Вы — тот, кто позволил новичку, Александру де Монруа, убежать, не так ли? — спросил он.
Монах нахмурился и немного попятился. Он бросил взгляд на неплотно притворенную дверь.
— Что вы знаете об этом?
— Все! — Харви повертел в руке кусок хлеба. — Вы говорите, что здесь я никого не найду, но я, кажется, нашел его завтрак.
Он подбросил ломоть хлеба, и брат Виллельм инстинктивно протянул руку, чтобы его схватить.
— Вы здесь, чтобы провести расследование в отношении нас? — спросил он.
— Нет, лишь для того, чтоб сделать предварительный отчет своему епископу о том, как обстоят дела в Кранвелле. — Харви тронул носком мягкую солому. — Что вы думаете о здешнем управлении?
— Не мне об этом судить! — Монах снова оглянулся.
— Тогда у кого мне спрашивать? У новичков? — Он увидел, что щека брата Виллельма слегка подергивается и понял, что попал в самую точку. — Где тот, кто жил в этой келье последним?
— Приор Алкмунд очень строг насчет дисциплины, — неохотно сказал Виллельм. — Он не потерпит даже малейшего нарушения правил и быстро наказывает тех, кто смеет ослушаться.
— Я слышал, что он — святой, который подвергает себя опасностям ради того, чтобы приносить утешение бедным и больным, — сказал Харви.
Брат Виллельм снова вздрогнул.
— Это правда? — вновь спросил Харви.
— Действительно, как вы и говорите, он выезжает за пределы монастыря. — Монах посмотрел на хлеб в своих руках и потом снова на Харви. — Откуда вы знаете об Александре де Монруа?
Харви пожал плечами.
— Я не всегда вел жизнь монаха, — сказал он, аккуратно подбирая слова, зная, что о них могут донести приору. — Александр некоторое время жил со мной и рассказал, что случилось в Кранвелле.
— Он причинял массу неприятностей, — сказал Виллельм.
— Да, я видел полоски на его спине, и даже почти десять лет спустя на ней видны шрамы. — Развернувшись, Харви прошелся по темной и отвратительной клетке. — Из ночи в ночь он просыпался с криком о скелетах, появляющихся из стен. А если он видел священника, то содрогался от страха.
Сделав полный круг, он остановился против взволнованного наставника.
— Вы спасли ему жизнь, когда «забыли» замкнуть эту дверь, даже если вы делали это по корыстным причинам.
Наставник поднялся в глазах Харви уже тем, что не пытался отрицать истинность этого утверждения; и, доказывая, что его мучают угрызения совести, брат Виллельм спросил:
— Что… что с ним случилось?
— Он теперь приближенный рыцарь Уильяма Маршалла, графа Пемброукского, и женат на леди, связанной с самим королем. У них маленький сын и большие надежды на будущее.
В голосе Харви звучало глубокое удовлетворение, которое зажгло в брате Виллельме искру облегчения.
— Я беспокоился о нем не меньше, чем о его душе, — признался он. — И я молил Господа, чтобы Он привел его в тихую гавань.
Харви криво улыбнулся. Вряд ли ристалище можно было назвать тихой гаванью.
— Тут был новичок, — добровольно признался брат Виллельм голосом, полным не только стыда, но и отвращения. — Два часа назад его перенесли в лазарет. Приор Алкмунд решил, что тот уже получил урок.
— В чем он провинился?
— Бегал по ступеням дортуара и опоздал на службу.
— И за это его здесь держали взаперти?
— Я говорил, что отец Алкмунд очень строг. — Брат Виллельм избегал взгляда Харви.