— Хорошо, — наконец сказал он, — но я буду должен связать ваши запястья.
Манди встала на ноги и очень убедительно изобразила страдания человека с переполненным мочевым пузырем.
— Значит, вы собираетесь поддерживать мои юбки?
Молодой солдат даже поперхнулся. Очевидно, его предшествующий жизненный опыт не подготовил его к этому.
— Ладно, пойдемте, — сказал он после паузы. — Но не вздумайте морочить мне голову. Я буду рядом.
Манди одарила его благосклонным взглядом и с высоко поднятой головой вышла через резную дверь церкви. Молодой охранник шел так близко сзади, что едва не наступал на подол ее платья.
У коновязи дед все еще обсуждал с Удо ле Буше передачу вознаграждения. Наемник настаивал на проверке содержания каждого мешочка и рассматривал в лунном свете едва не каждую монету.
Манди направилась в противоположном направлении, к трем скрюченным яблоням; цветы на ветвях сияли в лунном свете.
— Я зайду за них, — шепнула Манди солдату.
Он следовал за нею.
— По крайней мере, отвернитесь, — прошипела она, будто сердясь. — Вы что думаете, я далеко убегу в таком виде?
Он покачал головой, поскреб в затылке и неохотно, но выполнил ее просьбу.
Немедленно Манди сбросила мантилью, открепила пояс и с лихорадочной поспешностью стащила с себя платье и нижние юбки, оставшись только в тонкой льняной камизе. Рубашка-туника была с рукавами и небольшим вырезом, неплотно облегала тело, а длиной была до середины икр. Теперь ее ноги были свободными.
Охранник попытался повернуть голову.
— Не смотрите! — свистящим шепотом выдохнула Манди. Но он продолжал поворачиваться. Тогда она схватила мантилью с земли и набросила ему на голову, и в тот же миг точным ударом ноги подсекла его под колени. Парень тут же шлепнулся оземь, а крик заглушила толстая шерстяная ткань. Манди выдернула кинжал из-за его пояса; но зарезать упавшего она не могла себя заставить, а потому, чтобы хоть на время вывести стражника из игры, изо всех сил заехала ногой по его паху.
Он сдавленно взвыл — мантилья все еще опутывала голову — сложился пополам, а Манди бросилась наутек.
Она побежала через сад священника и церковный участок. Синеватого лунного света хватало, чтобы разобрать дорогу. Сначала они бежала наугад, с единственной целью увеличить расстояние между собой и похитителями, но по мере того, как дыхание стало ощутимым, поняла, что так ее скоро и легко поймают. У них были лошади, а свет, который позволял ей бежать, поможет им выследить ее.
Направо от церковного участка она увидела слабое мерцание светильников и свеч деревенских домиков и красноватый свет случайного костра. Слева — открытое пространство полей, простирающихся больше чем на две мили до темной полосы леса.
Чуть подумав на бегу, Манди решила броситься в деревню. Там, по крайней мере, будут свидетели похищения, если не удастся убежать. Ни на миг она не надеялась, что крестьяне окажут какое-нибудь сопротивление, защищая ее от вооруженных людей.
Сначала, когда она бежала, прижав руки к груди, слышался только звук ее собственного дыхания, рвущегося из горла, и легкий глухой стук ее поступи. Но вот ее напряженный слух поймал звук преследования, и она не смогла предотвратить жалобное хныканье. Если они захватят ее, то свяжут на сей раз не только запястья.
Она взглянула через плечо и увидела огни факелов, подпрыгивающих в такт движения скачущих лошадей. Их близость ужаснула ее, и она удвоила усилия — и в итоге растянулась во весь рост на траве общинной земли. Падая, она увидела, что огни деревни стали ближе, возможно, даже достижимыми. Она вскочила и побежала к огням. Три привязанных козла вырисовались из мрака. Манди закричала при их внезапном появлении, и они с блеянием разбежались.
У самой околицы ей преградила путь темная линия потока. А позади — крик и барабанная дробь копыт, и уже намного ближе. Она не осмелилась обернуться и посмотреть, а продолжала бежать, шаг за шагом. Ноги болели от напряжения, а в груди разгорался пожар.
Крик, смешанный с барабанной дробью копыт, повторился:
— Остановись, Манди, Христа ради, остановись!
Она бросилась в холодную, как лед, воду, но глубина оказалась чуть выше колен; скользя на илистом дне, она приближалась к противоположному берегу.
— Александр? — закричала она и вовремя обернулась, чтобы увидеть освещенную пламенем факела фигуру Удо ле Буше.
А ле Буше придержал коня на самом берегу и поднял факел, освещая еще одного всадника, который стремительно приближался к ним.