Какое счастье, что медные резервуары со сжатым воздухом оказались неповрежденными в этой катастрофе.
Забрав имущество несчастных братьев Реможнеров, мы без задержки пустились в дальнейшую дорогу на север…
На Море Имбриум, 9° з. д. 37° с. ш.,
вторые сутки, 152 часа после полудня.
Вот уже около ста часов, почти четверо земных суток, мы тащимся через равнину, которая, кажется, не имеет конца! Ни одной возвышенности, ни единой вершины, на которой мог бы остановиться взгляд. Страшное однообразие пейзажа подавляет и утомляет нас. Еще на Земле я однажды путешествовал через Сахару, но поистине Сахара — это прекрасная, разнообразная земля по сравнению с тем, что нас сейчас окружает. В Сахаре постоянно встречаются какие-то цепочки скал, волнистые барханы, за которыми иногда можно заметить зеленые верхушки пальм, растущих в роскошных оазисах; над Сахарой голубое небо, которое временами расцвечивается румянцем утренней или вечерней зари или покрывается звездами; по Сахаре гуляет ветер и приводит в движение море песка, это движение говорит о жизни, здесь же нет ничего подобного. Каменистый грунт, изрытый глубокими бороздами, образовавшимися на поверхности от солнечного жара, однообразный, страшный, как и небо над нами, которое совершенно не меняется вот уже на протяжении трехсот с чем-то часов! Ветер, голубизна, зелень, вода, жизнь — все это представляется нам какой-то милой, очаровательной, но неправдоподобной сказкой, услышанной или пережитой когда-то в молодости, давно, очень давно…
Для развлечения, чтобы не сойти с ума в этой пустыне, мы рассказываем друг другу длинные истории или читаем взятые с Земли книги. У нас есть с собой несколько естественнонаучных книг, подробная история цивилизации, несколько сборников самых знаменитых поэтов и Библия. Ее мы читаем особенно часто. Обычно Вудбелл раскрывает книгу и удивительным, выразительным голосом читает разделы из Генезиса или Евангелия…
Мы слушаем, как Бог создал Землю для человека, чтобы он по ней ходил, и Луну, чтобы освещала Землю в ночное время, как велел ночи наступать после дня, как изгнал Адама из цветущего рая в край пустынный и скудный, как появился на свет Спаситель, чтобы искупить человеческие грехи, как ходил он со своими верными учениками по душистым лугам и зеленым холмам Галилеи, как страдал и умер; мы слушаем все это, глядя на Землю, похожую на серебряный серп на черном бархате неба, тащась по пустыне, обжигаемой солнцем…
Марта всей душой погружается в эти повествования, и когда Томаш заканчивает чтение, задает ему различные, иногда странно наивные вопросы… Она все услышанное переносит на наше теперешнее положение… Недавно заявила Томашу: «Мы здесь с тобой как Адам и Ева». Действительно, они здесь, как первая пара людей, изгнанная с Земли в пустыню, как те, другие, были изгнаны из рая — но мы с Петром, кем мы являемся? Есть что-то бесчеловечное в нашем нынешнем положении: Томаш и Марта в самих себе находят оправдание своего существовании, но мы — зачем мы живем?
Меня снедает какая-то страшная лихорадка, когда я смотрю или думаю о них. Прожив на земле до тридцати шести лет, я относился к тем безумцам, для которых существует только одна любовь — знания, и только одно стремление — к истине. Теперь я начинаю осознавать, какую великую тайну вечной жизни таит в себе женщина, и тосковать по тому, что приоткрывает эту тайну — по любви…
Ха, ха! Как смешно выглядят эти слова на бумаге! Я одинок и буду одинок до самой смерти, которая придет и заберет меня вместе с невостребованной жаждой продолжения жизни…
Под Тремя Головами, 7°40′ з. д. 43°6′ с. ш.,
около полуночи на вторые сутки.
Мы находимся у подножия горы, возвышающейся в северной части Моря Имбриум, отличающейся от всех возвышенностей, которые мы до сих пор встречали по дороге. Свет Земли, только на сорок градусов поднимающейся здесь над горизонтом, наклонно падает на скалы, похожие на гигантский готический храм или на сказочный замок великанов.
Ночной свет здесь значительно слабее, нежели там, где Земля находилась в зените, однако и при нем можно увидеть общие очертания. Это первая гора, которая не имеет вида кольцевого кратера. Она скорее похожа на остаток такого кольца, уничтоженного каким-то страшным природным катаклизмом или длительным воздействием воды.