Вскочил Антон Антонов, бросился отнимать свои вещи. А обезьяны с ботинками, шляпой и гармошкой прыгнули на спину антилопы, ухватились за рога и были таковы… Антилопа скачет по кругу, Антон Антонов спотыкается о камни, прыгает через озера и никак не догонит воров. А тут еще вылезли из воды крокодилы. Дрогнули, приподнялись «камни»: путь человеку преградили бегемоты — один темно-серый, другой розовый. Распахнули огромные красные пещеры-пасти с острыми клыками, словно приглашают: попробуй, смельчак, войди…
И конечно, бедному чудаку Антону Антонову помог не кто иной, как мальчик из десятого ряда. Прозвучал резкий клич. Обезьяны, соскочив с антилопы, бросились в партер. А бегемоты от удивления захлопнули пасти.
Обезьяны присели на ступеньки и, вытянув губы, отчаянно жестикулируя, забормотали: «Ух, ух, угу…»
— Угу, ух, угу… — заухал в ответ Электроник и закончил свою непонятную речь резким выкриком: — Ак!
Воришки бросили награбленное и в панике умчались на арену. Ну и хохотал Сергей! Он чуть не свалился с кресла.
А Электроник сказал Антону Антонову:
— Вот ваши вещи. — И обратился к сидящим впереди: — Передайте, пожалуйста.
Цирк загудел, затрещал аплодисментами. С галерки летел мальчишеский голос: «Ура! Лучшему в мире дрессировщику — ура!»
Подождав, пока шум утихнет, Антон Антонов обратился с манежа:
— Сережа, может быть, ты волшебник? Ты знаешь язык зверей?
— Нет, — ответил Электроник при всеобщем внимании, — я не волшебник. Я просто изучал сигналы животных и расшифровал некоторые коды.
— Позови бегемота! — попросил кто-то из публики.
— Я не знаю кода бегемотов, — сознался мальчик.
Все почему-то засмеялись.
А Антон Антонов решил продолжать номер, весело крикнув:
— Попробую я с ними справиться!
Он скинул свой смешной костюм, сорвал бутафорский длинный нос и оказался в блестящем трико — высокий, мускулистый, ловкий. Грянул оркестр, и антилопа-канна помчалась по кругу, перепрыгивая через бегемотов. Цапли закружились в танце. Обезьяны взобрались на качели. На зубастых крокодилов были надеты намордники. И бегемоты зашагали под марш, высоко поднимая ноги и поглядывая исподлобья маленькими глазками. Потом Антон Антонов кормил их салатом с огромной вилки, бесстрашно вкладывая голову в раскрытые пасти, и под конец крутил сальто на спинах бегущих громадин.
Под бодрые звуки фанфар убежали с арены канна, шимпанзе, цапли, протрусил розовый бегемот. А серый бегемот никак не хотел уходить. Он подошел к барьеру и стал открывать и закрывать пасть, словно зевал.
— Петя хочет спать, — объяснил дрессировщик и попросил бегемота: — Не задерживай, Петя, зрителей. Они тоже устали. Пойдем!
— Пусть он спит, — предложил с места Электроник.
Но гиппопотам не ложился и не уходил, как ни уговаривал его хозяин. Он зевал и зевал.
Тогда Электроник встал и направился к манежу. Он храбро подошел к серой туше, нагнулся и поднял с пола маленький прутик.
— Сейчас Петя будет спать, — сказал Электроник и незаметно провел прутом по животу бегемота. Петя послушно лег.
— Подсмотрел-таки… — шепнул Электронику Антонов. — Хитрец!..
Мальчик похлопал бегемота по боку, и тот встал.
— Теперь кланяйся, — приказал Электроник.
И опять один только дрессировщик заметил, что тонкий прут пощекотал стоящее торчком ухо. Так делал во время представления и сам Антонов.
Петя закивал головой и попятился. Антон Антонов вскочил ему на спину, замахал рукой. Так, посылая комплименты зрителям, они скрылись за кулисами.
Публика не расходилась, вызывая артистов. Оркестр гремел медью.
Ведущий торжественно указывал на кулисы.
Раздвинулся занавес, и высунулись две головы. Гиппопотам выглядел совсем равнодушным. Антон Антонов сиял и посылал воздушные поцелуи. Но глаза его были серьезны и внимательны. Они искали знакомого мальчика. Искали на арене, в проходе, в рядах… И не находили.
РАЗГОВОР С ГУСЕМ И ЗМЕЕНОСЦЕМ
Вернулись из цирка они поздно. Сережка предчувствовал справедливую взбучку дома и не мог придумать, как ему избавиться от неприятностей. Конечно, его и пальцем не тронут, но мораль обязательно прочтут. Какие у всех хорошие и послушные сыновья и какие у этих сыновей счастливые родители. В десять часов все мальчики лежат в кроватях, и никто не исчезает в темноте, не заставляет волноваться родителей… Словом, будет немало упреков, от которых можно и разреветься. Слушаешь, слушаешь, и кажется, что тебе на спину кладут и кладут здоровенные камни, и ты все сгибаешься и сгибаешься под их тяжестью и не можешь свободно вздохнуть. Что только за сила в этих жалобных словах!