Отогнав неприятные мысли, я кашлянула, привлекая внимание старшей вышивальщицы.
– Да, Хельга? – чопорно спросила Эрна Исключительная. Второе имя она заработала своим талантом. У меня же второго имени пока не было вовсе. Не заслужила.
– Я закончила работу, а потому хотела бы отправиться домой, – церемонно произнесла я. Пусть видит, что, несмотря на юный возраст, я уже не ребенок.
– Ты прекрасно потрудилась сегодня, – похвалила старшая вышивальщица. – Можешь быть свободна. Передай мое почтение отцу и горячий привет матери.
– Непременно, госпожа, – я поклонилась и степенно покинула зал под взглядами подруг, что сверлили мне спину.
Лишь оказавшись за дверью, я побежала по неровной дороге, заткнув юбку за пояс. Конечно, на людях я ходила в платье, но под него всегда надевала практичные штаны. Так было сподручнее перебираться по сходням, а после карабкаться по каменистым холмам. Я собиралась заняться сбором тайного ингредиента, необходимого для краски.
Кто бы мог подумать, что величие нашего клана держится на таком невзрачном растении, как марена красильная. Отец показал мне его в мой двенадцатый сезон. Между основными драккарами располагались небольшие кнорры, на одном из них мой отец и посадил побеги, которые принесли ему величие. На втором по счету кнорре от драккара Фригг никто не жил. Это был запущенный каменистый островок, и лишь перебравшись через высокую гряду, можно было найти поляну, на которой мы и выращивали марену.
Растение выглядело невзрачным. Просто зеленые стебли с кучей листьев. А желтые цветы будто бы маскировали главную особенность растения. Ни за что не догадаешься, что именно этот куст дает тканям насыщенный цвет крови или же бурый цвет древесной коры, а иногда – если провозиться достаточно долго – даже розовый цвет закатов.
Весь секрет в том, что красящий элемент содержится в корнях этих кустов. Поэтому даже если кто-то найдет их, ни за что не поймет, что перед ним золотая жила. Именно по этой причине поляна никак не охранялась и даже была не огорожена.
– Представь, – объяснял мне отец, когда привел сюда впервые, – если ты случайно наткнешься на эти заросли, что первым придет тебе в голову?
– Что это какой-то бесполезный сорняк, – ответила я и запоздало добавила: – Мой ярл.
– То-то же, – отец с довольным видом поднял палец вверх. – А если бы здесь были ограждение и охрана, то случайно забредший сюда человек сразу же смекнул бы, что к чему.
Я удивилась тогда прозорливости отца. Но сейчас и сама поднаторела в разного рода ухищрениях.
На поляну я приходила всегда в сумерках, без пламенника. За несколько сезонов я научилась пробираться на место цветения марены с закрытыми глазами. Мои ступни знали каждый камушек, каждую выбоину, каждую скрипучую доску сходней. Мне одинаково просто удавалось преодолевать путь налегке и с нагруженной корнем марены тяжелой заплечной сумой.
Побеги я закапывала в отдалении от поляны, стараясь придать нашим драгоценным кустарникам первозданный природный вид, будто бы в этом бурьяне не ступала нога человека. Правила были простыми. Вырывать каждый третий куст, а не рядами подряд, чтобы на первый взгляд невозможно было понять, что здесь недавно собирали урожай. Обрезать корни сразу же и складывать в мешок, а побеги закапывать подальше. Эта схема работала долгие годы.
Насколько я знала, марена росла только на этой поляне, больше я никогда о ней не слышала ни от одного красильщика, пряхи или вышивальщицы. Отец сказал мне, что получил ее в подарок от своего отца, чей брат был Путешественником. Мне было интересно, где именно растет марена в природе. Может быть, на драккаре Фрейи? Я слышала, там есть много растений и даже песок, а не только безжизненные скалы, куцые побеги и рукотворные теплицы с цветами, необходимыми для создания красителей, как на нашем. Но когда я принялась донимать отца, он посоветовал держать любопытство при себе и не заводить эту тему лишний раз. Больше я не спрашивала.
Отец говорил, что скоро придут новые времена, когда одежду сможет красить любой бедняк, но времена эти так и не приходили. Я подслушала разговор между родителями, который совершенно точно не предназначался для моих ушей. Это было как раз через сезон после того, как я увидела поляну.