Маша взглянула на Кусю, сидевшего рядом, на полу, смотревшего на неё внимательно, с интересом. Он едва заметно кивнул.
— Я могу скрыться, просто исчезнуть отсюда. В любой момент.
— Неужели? — недоверчиво процедила Ядва.
— Да. Это правда. Для меня важно продержаться здесь несколько дней, но… похоже, что и на этот раз не выйдет… — последние слова она прошептала одними губами, но Ядва всё равно услышала, прищурилась, буквально прожигая взглядом.
— Кому другому я бы не поверила, — произнесла жрица через минуту, — но тебе… Ты из тех, кто врать не только не любит, но и не умеет. Такие, как ты, часто ставят в тупик и поражают людей своей нежданной правдивостью. Именно это и случилось с Алканом там, у алтаря Владычицы. В тот миг, могу поклясться, он поверил, что в твоём теле обитает Тёмная. Но я знала, что это не так, и знала, что он тоже это поймёт. В тебе нет тьмы, и уж кто-кто, а Алкан должен бы в этом понимать побольше моего.
— Да уж, — с готовностью согласилась Маша.
Ядва прищурилась.
— Почему это “да уж”?
— Ну так он же… — Маша пошевелила пальцами, будто хотела ухватить пробегающие мимо слова, но они были слишком юркими и не давались, — он же сам… в некотором роде… не совсем человек. Не только человек.
— Ты-то откуда знаешь? — изумилась Ядва.
— Догадалась, — Маша скромно потупилась, гадая, права ли она в своей откровенности или всё-таки следует быть более скрытной и осторожной.
Пожалуй, для последнего у неё недостаточно ни информации, ни опыта, ни дарования. А как говорила мама: “не умеешь — не берись!” Если б знать ещё, что лучше скрыть, а что сказать, и к какому и то, и другое действие приведёт результату. Неизвестно. И отмолчаться не выйдет. Значит, будем говорить всё!
— Расскажи мне об Играх, — требовательно напомнила свой вопрос Маша.
Ядва хотела огрызнуться, но, зло покосившись, всё же ответила:
— Ничего особенного… На поле для Священных Игр стоит пирамида — уменьшенная копия Великой Пирамиды, в которой мы сейчас находимся. Участников выстраивают на первой ступени. За подъём на каждую следующую ступень они должны сражаться — друг с другом или со специально обученными воинами. По истечении определённого времени не успевшие покинуть ступень и подняться выше умирают.
— Почему? Как? — тихо спросила Маша.
Ядва равнодушно пожала плечами.
— Зависит от ступени. На пирамиде для Игр много секретов: на одной ступени из пола выскакивают железные колья, на другой — вспыхивает огонь, на третьей — из стены появляются верёвки, опутывающие жертв и медленно затягивающиеся, на четвёртой — раскалённое масло…
— Милое развлечение… — одними губами прошептала Маша.
— Многим нравится, — ответила Ядва, с некоторым удивлением всматриваясь в побелевшее лицо своей слушательницы.
— А если кому-то всё-таки удастся добраться до вершины?
— О! — Ядва улыбнулась. — Победитель Игр! Его увенчивают, переодевают в праздничные одежды… Правда, он обычно оказывается весь изранен, но это не мешает устроить в его честь большой праздник, на котором восхваляется отвага и сила победителя!
— А его раны?
— Ими займутся лучшие лекари, он не должен умереть… раньше времени.
— Раньше времени? — переспросила Маша.
Ядва лишь молча склонила голову, всё так же пристально всматриваясь в лицо этой странной девушки.
— А что с ним происходит потом? Что? — не отставала Маша.
— Это тайна, известная лишь посвящённым, — Ядва тонко улыбнулась.
— Скажи мне!
— Ну что ж… Потом… его посвящают Безликим. Ты же видела изображения ритуалов?
— Это те жуткие фрески с пытками и издевательствами? Инструкции по тому, как изуродовать и искалечить человека в картинках?!
— Можно и так назвать, — спокойно согласилась Ядва.
— Но победитель — он не знает об этом? Ему ничего не говорят?
— Разумеется! Иначе, откуда бы взялся азарт, где стимул для борьбы? Самая мучительная смерть во время Игр — лишь краткий миг, по сравнению с этими муками, которые не прекратятся ещё о-очень долго… Безликие весьма привередливы в отношении приносимых им жертв, знаешь ли!
— Господи… — Маша согнулась, спрятав лицо в ладонях. — Что же это такое… Почему люди творят такое друг с другом…
Ядва наблюдала за ней, приподняв бровь.
— За других не скажу, — неожиданно ответила она на этот риторический в общем-то вопрос, — а я с детства знала: или ты — или тебя!
— Послушай, — тихо, но решительно заговорила Маша. — Ну придумай что-нибудь. Я сделаю, что скажешь. Алкан может сколько угодно писать мне слова, но я скажу, что сама решу, понимаешь?
— Понимаю… — медленно произнесла Ядва. — А пока скажи мне вот что: чего ты хочешь? Чего ты хочешь от меня за то, чтобы завтра во время Игр сказать при всех, что тебе угодна твоя верная жрица Ядва, а Алкан — нет. И исчезнуть после этого — как ты и сказала.
— Я хочу помочь мятежникам, которые завтра должны участвовать в Играх.
— Как помочь? Чем? Ты видишь — я и себе-то пока не могу помочь. Прячусь здесь, как крыса в норе, — глаза Ядвы полыхнули ненавистью. — Вот ты разглядела, что Алкан — не просто человек, так может ответишь мне: почему? Почему избран он, а не я?
— По-моему, тут жалеть не о чем, — глухо проговорила Маша.
— Может и так, а может и нет. Но я просто хочу знать — почему?!
Маша посмотрела на жрицу долгим, тяжёлым взглядом. Было проще всего сказать — не знаю. Но ответ уже родился внутри. И она решила ответить.
— Потому, что он — пустой. Ты недобрый человек, Ядва. Я не хотела бы встретиться с тобой на узкой дорожке… Хотя, кажется, это уже произошло, — Маша грустно усмехнулась.
— Но всё-таки в тебе, может быть, есть и что-то человеческое, а ещё — в тебе много огня, ненависти, много — пусть даже плохих, но чувств и мыслей, стремлений и… противоречий. Может быть, и хорошее в тебе есть, но ему не дали развиться.
А Алкан — пустой. Он просто ничтожество, в нём нет ничего. Есть только животное желание выжить, есть голод, жажда и… всё. Нет ни мыслей, ни чувств. Пустой сосуд — подходящий сосуд.
Ядва откинулась на подушках, глядя на Машу с откровенным изумлением, почти с восхищением.
— Знаешь что, — сказала она, помедлив, — я сделаю, что смогу. Думаю, ты выполнишь свою часть договора. Ну и я — постараюсь. Хотя бы и для того, чтобы испортить Алкану эти Игры, которые он так старательно готовил. Только многого не жди. Если ты надеялась, что я смогу устроить им побег или что-то в этом роде — даже не думай. Я бы устроила, чтобы посмотреть, как будет вертеться Алкан, но это не в моих силах. Самое большее… Ну ка, открой вон тот ящик.
Маша послушно выдвинула нижний ящик грубо сколоченного комода.
— Теперь нажми на его дальнюю стенку.
Под Машиными руками открылась маленькая потайная камера, в ней лежала небольшая бутылочка с плотно пригнанной пробкой.
— Дай сюда, — распорядилась Ядва.
Маша протянула бутылочку ей. Жрица внимательно рассматривала содержимое, что-то бормоча про себя.
— Должно хватить, — проговорила она наконец, — хотя я не знаю точно, сколько там у него этих мятежников… Но, вроде, должно. Ты хочешь попросить за кого-то определённого? Или тебе безразлично, кому именно не достанется, если на всех не хватит?
— Лирен, — прошептала Маша.
— Ну конечно, — Ядва ухмыльнулась. — Я уж постараюсь. И Лирен будет первым на очереди, не сомневайся. Лишь бы удалось пробраться…
— Что это?.. — спросила Маша, кивая на бутылочку и одновременно холодея от догадки, которой оставался лишь волосок до уверенности.
— Яд, конечно, — безжалостно спалила этот самый волосок Ядва. — Что же ещё? Чем ещё, по-твоему, я могу им помочь? Хорошо, если удастся… Это бесценный дар в нашем жестоком мире — иметь возможность умереть до того, как тобой займутся жрецы и Безликие… Уж можешь мне поверить.
— Верю, — только и сказала Маша.
========== Глава 35. О своих и чужих ==========
Они снова вернулись в отведённую им роскошную камеру: Куся сидел на кровати и казалось, что он зябко кутается в свои крылья; а Маша стояла перед ним на коленях на пушистом ковре, заглядывала в глаза — виновато и вопросительно.