— Да, используйте фрика, — сказал он.
— Покажете ему, что вы делаете с людьми, которые угрожают вам, ладно?
Но Фрайнел повернулся и теперь смотрел на этого урода.
Роберт тоже посмотрел на Даррена, и почувствовал к нему презрение, смешанное с ужасом — он действовал так, словно был за одно с монстрами; разве он не видел, что на самом деле это не так, что они смотрят на него, как на любого другого человека? Он думал, что он в безопасности, а на самом деле — нет.
И Фрайнел сказал другому Кьювилу, — Нет.
Этот оператор приведет нас к победе.
Он поднял лапу.
— Используйте его.
Он указал на Даррена.
Даррену потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что Фрайнел имеет в виду.
Потом он закричал.
— Но я помогал вам! Я рассказывал вам, что происходит.
Я же рассказывал вам о них, и о их космическом корабле! Они бы все вам испортили, если бы я вас не предупредил, этот Доктор фрик и его маленькая корова!
Но ничего не изменилось.
Роберт пытался оторвать свой взгляд, но мозг отказался обрабатывать этот запрос.
Торал поднял серебристую коробочку, но потом понял, что у Даррена нет металлического диска на лбу.
Он обратился к подошедшему Кьювилу, и тот схватил Даррена.
Они покинули комнату, нелепая процессия: три человека, марширующих, словно нелюди, следующих за Кьювилом с управляющей коробкой в вытянутых руках, а следом — вырывающийся уродливый мужчина в руках другого Кьювила, и замыкал шествие еще один Кьювил.
Высокий человек пристально посмотрел в сторону Роберта и группы людей.
Его глаза, казалось, пытались успокоить их, отвлечь от ужасного места.
— Больше никого, я обещаю, — сказал он, и Роберт не знал, как он может такое обещать, но его голос звучал так искренне, что он не мог не поверить ему.
— Больше никого не заберут.
Я это остановлю.
Дверь закрылись за процессией.
Два Кьювила ушли, один из них был лидером по имени Фрайнел.
Он повернулся к высокому мужчине и сказал, — Теперь ты пойдешь с нами.
Затем он повернулся к одному из тех, кто шел за ним следом и сказал, — И возьми одного из них с нами.
Он указал на Роберта и других.
Все опять замерли.
Они — ну, не то, чтобы они все расслабились, но они надеялись, что пока что все закончилось.
Невезучие люди уже выбраны.
Остальные в безопасности, хотя бы на короткое время.
Но это было не так.
Роберт почувствовал, что люди снова стали отступать назад, но отступать уже было некуда.
Джордж опять начал причитать: "Не меня! Не меня!" Роберт посмотрел на него с отвращением.
Трус, подумал он.
Трус, трус.
Но Роберт тоже был трусом.
Он позволил забрать других людей.
Он ничего не сделал, чтобы остановить их, не вышел вперед, чтобы спасти кого-то, даже ценой своей собственной жизни.
Он позволил себе не думать о своей маме. Он позволил другим людям сделать это вместо него.
Он же ребенок, он должен быть защищен.
Он особенный, он… Но он не был особенным.
Он не был Избранным.
И даже если был… Он любил такие книги, истории и фильмы.
Он любил все, где был Избранный, особенный человек, герой, и он любил представлять, что с ним когда-нибудь случится что-то подобное.
Но одно он заметил — как бы, казалось, он ни рисковал своей жизнью, в конце концов найдутся другие люди, рискующие своими жизнями тоже, готовые с радостью отдать их за Избранного, героя, который бы смог выжить, чтобы продолжить сражаться, или делать что-то умное, и каждый принимал это как должное.
Зачастую герой даже не знал их имена.
Он, конечно, изредка задумывался о них во второй раз, после первого вздоха сожаления о потере.
Роберт знал, что он не был героем, не был особенным.
Но глядя на этого человека, "Доктора фрика", как назвал его Даррен, он знал, что находится в обществе того, кто был.
Он вспомнил, как мужчина сказал, что больше никого не заберут.
Ну что ж, возможно, он был почти прав.
Он собирался остановить все это, Роберт действительно поверил в это.
Так что, возможно еще одному человеку придется пойти, и тогда со всеми будет все в порядке: Сарой и ее матерью, и старой миссис Побджой, и остальными.
И возможно человек, который пойдет, поможет герою.
Может, отдаст свою жизнь за героя.
Возможно, будет частью выхода из положения, даже если они должны умереть.
Может, даже удивительная девушка, подруга героя, погрустит о нем, потому что он знал, что герой ее как-нибудь спасет.