— Скажешь тоже, хозяева планетки — мой дядька и какой-то человечишка. — Наглости лягушонка не было предела.
— Я и есть тот человечишка, — я неожиданно сменил гнев на милость.
— Врешь! — снова ахнул лягушонок.
— У вас есть связь с дядькой? — поинтересовался я без надежды на положительный ответ.
— А как же! — гордо произнес лягушок и потыкал в гвард на своей шее.
Точно! И Дерека гвард на шее — он его так и не снял. Вот же! Я витиевато выругался.
— Ты чего? — испугался лягушонок и отпрыгнул от меня подальше.
— Эй, парень, как тебя зовут? — спросил я на всякий случай — исключительно для того, чтобы отличать одного лягушонка от другого.
— Сэмми, — отозвался тот. — Простое имечко. Родители обычно не заморачиваются, называют нас один, два, три… И так далее. А меня дядька называл. Только поэтому я Сэмми.
— Умный, наверное, — вздохнул я.
— Что ты! — фыркнул лягушонок. — Не то слово! Один на тысячу.
— Я догадался, — покачал я головой. — Может, ты знаешь, как включить и выключить твою штуковину на шее.
Меня не покидала смутная надежда, что еще не успели засечь нас с Дереком.
Семми подпрыгал ближе.
— Давай твою шею, — предложил он. — Посмотрю, как помочь твоей беде. Скрываешься от родственников?
— Не на моей шее гвард, — остановил я прыткого лягушонка. — На другой шее.
— Тут еще кто-то появился, кроме тебя? — спросил Семми, снова отступая на приличное расстояние от меня.
— Да, — кивнул я. — И чем скорее мы снимем с его шеи следящее устройство, тем лучше.
— Тогда пойдем, — мотнул лобастой головой лягушонок.
ГЛАВА 30
— Лапу дай!
Лягушонок протянул трехпалую конечность, покрытую едва заметной слизью. Я с определенной долей брезгливости подал ему свою руку.
— Зачем тебе моя лапа? — от вопроса все же не удержался.
— Ну, как тебе сказать? — пожал узкими плечами Семми. — Оболочка, — вздохнул он. — Видимость.
Про оболочку я уже слышал от Дерека…
— О-о-о! — протянул земноводное, отдергивая свою «лапу» от моей. — Как все запущено, — покачал он головой.
— Что? — не понял я.
— У тебя тоже оболочка, — важно произнес Семми со знанием дела.
— Как оболочка? — отпрянул теперь я от лягушонка. Он меня ей, что ли, одарил? — Я человек! Человек — это звучит гордо.
— Кто тебе такое сказал? — рассмеялся Семми. — Не верь тому, что говорят. Тебя всегда обманывали. А в голове у тебя такое понамешано!
— И ты смог это определить лишь по одному прикосновению? — ошарашенно спросил я и остановился на месте.
— Я и не такое могу, — довольно квакнул Семми.
— А вот я ничего не могу, — выдохнул я. — Даже гвард слежения не могу снять со своего друга. Так что-там у меня понамешано? — поинтересовался я. Очень хотелось узнать, что по одному прикосновению определил какой-то лягушонок.
— Ну, как тебе рассказать? — протянул Семми, снова протягивая ко мне свою трехпалую конечность. Смотри.
И вместо несуразного земноводного передо мной возникла довольно симпатичная девушка.
— Лотти! — ахнул я. Сестру я совсем не помнил из-за блока в памяти, но какое-то внутреннее чувство подсказало мне, что это была именно она.
Обнаженная… Я смог разглядеть каждый изгиб ее хрупкого тела. Неужели только одно прикосновение?..
— А хочешь знать, какой она была на самом деле? — пропел лягушонок нежным голосом Лотти.
Я кивнул.
Тело Лотти-Семми стало постепенно меняться, медленно, очень медленно, как будто специально, чтобы я все успел рассмотреть. Исчезла хрупкость, на руках появились бугры мышц, как у меня или у Джеффри, плечи раздвинулись раза в два по ширине, а живот стал более плоским — я видел, можно ударить, а кулак отлетит, как от туго натянутого барабана, ноги приобрели завидную крепость. Исказились и черты лица — теперь Лотти больше походила на нас с братом, нежели на ту красотку, какой была первоначально. Девушка-парень приоткрыла глаза — В них решимость, холод, сталь, и никакой любви.
— Ну да, — осторожно произнес я вслух, все еще не веря своим глазам, что Лотти была именно такой, — сестра была мягкой, и несгибаемой.
— Скорее, несгибаемой, — хмыкнул Семми, снова становясь лягушонком. — Хочешь, стану твоим братом?
А вот тут мне стало весьма интересно.
— Хочу, — радостно прокричал я, только что не зааплодировал. — Конечно хочу. — И уже сам протянул Семми руки.
Лягушонок сжал мои пальцы своими тремя и прикрыл глаза. Я тоже прикрыл…
— Уже можно, — раздался до боли знакомый голос рядом с моим ухом, а чужое, но такое родное дыхание обожгло шею.