Оказалось, что весь сыр-бор состоялся из-за того, что сытый, отдохнувший и ухоженный трепач-особист должен был прочитать лекцию о международном положении. Лекция содержала и практические рекомендации: оратор сообщил им, что их воинская часть находится вблизи венгерского города Мишкольц, и совсем рядом находится граница с Чехословакией.
— Вы можете оказаться на территории этой страны и должны помнить, что чехи и словаки — дружественные нам народы, — вещал особист, — и вы должны себя вести с ними достойно, как подобает освободителям!
Фиму очень удивили эти поучения: за год с лишним боев и походов ни в Украине, ни в Молдавии, ни в Венгрии на их часть никогда не было жалоб от населения, потому что стяжательство, погоня за «военной добычей» и ежечасная близость смерти несовместимы. Однако отсидеть этот словесный пир пришлось до самого конца, и к своей ячейке Фима добрался лишь к полуночи, уселся на заветную земляную «скамеечку» и сразу же заснул.
Проснулся, а вернее, очнулся он от грохота: где-то поблизости рвались снаряды. Фима сидел лицом к своим тылам и видел, что немцы стреляли по тому самому деревянному мостику, которым они недавно воспользовались, чтобы выйти на свои позиции. Очевидно, немцы знали, что они уже на западном берегу этого канала, и пытались осложнить им наступление. На глазах у Фимы снаряды падали то за, то перед мостиком. И в конце концов, после нескольких пристрелок очередной снаряд угодил прямо в мостик, и тот разлетелся во все стороны.
Рассвело, и Фима осмотрелся на местности. Он увидел, что перед их ячейками лежало почти ровное поле с небольшим уклоном вверх. По этому полю от разрушенного мостика уходила вдаль дорога, а за ней маячили ажурные металлические опоры линии электропередачи, а ближе у дороги стояли два больших стога соломы. Через некоторое время по окопам прокатился приказ: «Вперед!» Очень не хотелось Фиме вылезать из ячейки, хотя ноги его стояли в грунтовой воде — с этим он был готов мириться, только бы не бежать. Но ничего не поделаешь — приказ есть приказ. Побежали. Почти сразу после того как выскочили из ячеек, по ним полоснула пулеметная очередь. Но назад хода нет. Бегут, а вокруг них черные фонтанчики земли, там где в нее попадают пули. Увидели более тихое место и там упали на землю передохнуть. Тут Фима всей душой понял отважного Князева: ему тоже захотелось в госпиталь, на чистую простыню, и чтобы ноги были сухими. Вспоминая строку из известной песни, где «родная», расставаясь с идущим на войну «любимым», по его просьбе желала ему если смерти — то мгновенной, если раны — небольшой, Фима был сейчас согласен на вторую часть этого пожелания. Но тут его размышления прервал пришедший по цепи новый приказ: перебраться через дорогу и расположиться там. Снова бег. Дорогу перескочили — и бегом к ближайшему стогу соломы, а там приятнейший сюрприз: за стогом оказался глубокий сухой окоп и такой большой, что в нем разместилось все Фимино отделение. Перевели дух, устроились поудобнее, и вдруг откуда-то сверху раздался голос:
— Эгей, брати-слов’яни! Від кого ховаєтесь? Чому такі замурзані? Ану, вилазьте та уперед на Захід!»
Фима поднял голову и увидел, что у самого стога стоит самоходка. Она была так хорошо замаскирована, что никто из его отделения ее не заметил. Было дивно вдруг услышать здесь украинскую речь. А исходила эта речь от молодого ефрейтора, сидевшего на броне самоходки, небрежно свесившего ногу в коротком кирзовом сапоге и беспечно покачивавшего этой ногой.
А насчет «замурзанных» он был прав: Фима и вспомнить не мог, когда он и его ребята последний раз умывались, и их физиономии действительно стали чумазыми от пыли и грязи. Впрочем, кое-кто из Фиминых ребят вступил с этим молодцеватым ефрейтором в шутливую перебранку. Остальные молчали, пытаясь полнее использовать случайный отдых. Но долго они здесь не залежались: снова приказ по цепочке: «Вперед». Со вздохом вылезли из окопа и опять побежали, теперь уже — ко второму стогу. Там Фима, а за ним Миша Голод падают на большой сноп, не думая о том, что, находясь над землей на этом снопе, они продолжают оставаться мишенью, но даже тут же сползти на землю у них нету сил: ведь потом нужно будет подниматься.