Его величество совсем не собирался изображать из себя радушного хозяина и куртуазного кавалера. Женщины знатного происхождения, по крайней мере, те, с которыми он имел дело во дворце, ему не нравились. Если бы на него внезапно напал приступ откровенности, то он охарактеризовал бы их так: избалованные сумасбродки, кичащиеся своими «победами», готовые на что угодно, только бы выделиться хоть немного из толпы им подобным и оставить соперниц за бортом. Иными словами, это был «змеиный клубок». Король им не доверял ни на грош, полагая, что подобные женщины могут предать в любую минуту. Что являлось еще одним поводом для того, чтобы тесно общаться лишь с Инкит.
Надо сказать, что даже в его родном мире он оценивал женщин весьма своеобразно. То ли его практичность была виной, то ли еще что-то, но Михаил полагал, что в общении с мужчиной женщина стремится лишь к одному: так организовать это самое общение, чтобы потом ничего не делать самой. Или, в случае «продвинутых» женщин: делать лишь то, что хочется ей. В связи с этим, в его родной стране количество дам, ищущих «выгодные партии» или «состоявшихся мужчин» настолько превышало количество этих самых мужчин, что наносило прямой урон делу глобального воспроизводства. Нет, он не возражал против того, чтобы по мере сил «поддерживать» девушку, с которой встречался, но всегда был настороже, никому не доверяя полностью. И вполне допускал, что девушка, с которой у него замечательно прочные и романтичные отношения, не устоит перед материальным соблазном, если таковой появится. В глубине души Михаил причислял к категории «хороших» девушек лишь тех, которые, встречаясь с мужчиной, не ищут активно эти самые соблазны.
— Твое величество, — начала Улара. — У меня есть важная информация. На тебя готовится покушение.
Комен хмыкнул.
— Кто же его готовит? — поинтересовался король.
Ему уже удалось пережить одно покушение, при котором использовался яд. Тогда пострадал лишь Маэт. Его с трудом получилось спасти.
— Мне это точно неизвестно, но информация — от даллы Нартика.
Род Нартик был очень древним и находился в ближайшем родстве с Бинторами и в чуть более отдаленном — с Раунами, хотя, конечно, не обладал влиянием ни тех ни других.
— Хочешь сказать, что далла замешан в этом?
— Нет, твое величество. Он сказал, что обо всем узнал случайно.
— Когда же будет покушение? И что из себя представляет? Яд? — спросил Комен.
— Я не знаю, но, полагаю, что далла Нартик знает.
— Негусто, — главный полицейский был настроен скептически. — Информация такого рода ценна тем, что может ответить на вопросы: когда, кто и как. Как же получилось, что Нартик сказал о покушении, но не раскрыл детали хотя в общих чертах?
Улара кокетливо опустила глаза:
— Дело в том, что обстановка… не располагала к длинным беседам.
— Что ты еще можешь добавить к этому? — король не был склонен устраивать обсуждение в присутствии девушки.
— Больше ничего, твое величество, но я думала, что эта информация ценна сама по себе.
— Несомненно, леди, несомненно. Мы благодарны тебе. Если все подтвердится, то ты можешь рассчитывать на мою признательность. Всего хорошего.
Женщина сделала реверанс и вышла.
— И что ты думаешь? — спросил король Комена, когда дверь за Уларой закрылась.
— Мы не можем арестовать даллу Нартика на основе бездоказательных обвинений, — сразу же ответил тот. — А если он невиновен и вообще ничего об этом не знает? Если это — плод ее воображения, то как мы будем выглядеть? Потеряем лицо.
— Но поговорить-то с ним можем?
— Можем, — ответил Комен. — В присутствии генерала Ферена. Который, кстати, будет лишь завтра в Парме.
— Да, я сам отправил его на маневры. Он обещал предоставить подробный отчет, насколько эффективны короткие метательные копья, луки и арбалеты в сочетании с амулетами Террота. Думаю, что мы можем подождать до завтра.
Глава 6. Безумный день
Некрасиво воровать некрасиво
Можно просыпаться тремя разными способами. Во-первых, спокойным образом самостоятельно, во-вторых, с помощью шума извне, в-третьих, вследствие ярко выраженного кошмара. Михаилу удалось проснуться двумя последними способами одновременно. Понятно, что если во время крепкого сна кто-то крикнет на ухо что-то вроде: «Твое величество! Просыпайся! Беда!», то перед моментом пробуждения вполне можно успеть увидеть кошмар.
— Что произошло? — поинтересовался король, с большим трудом открывая глаза.
Перед ним маячила ярко-рыжая шевелюра Антека, начальника его личной охраны.
— Ограблен склад с доспехами, — отрапортовал тот.
Сначала его величество не понял, о чем речь. Ограблен какой-то склад, похищены какие-то доспехи…. Это плохо, конечно, но зачем его будить и так об этом кричать? Но потом, по мере окончательного пробуждения, до него дошло. Похитили не «какие-то доспехи», а доспехи-амулеты. Неинициализированные. Те, которые любой может одеть на себя и благополучно ими пользоваться. Если подобное происшествие не было катастрофой, то находилось где-то близко от этого слова.
— Сколько украли? — король стремительно одевался.
— Около двухсот, точное число неизвестно, Комен лично подсчитывает.
— Как это произошло?
— Охранника просто усыпили, а потом связали. Похоже, что среди грабителей был ишиб. Затем спокойно вынесли все, что смогли. Это случилось недавно, около часа назад. Тревогу подняли быстро.
— А что, охранник был один?
— Да, твое величество. Но ведь никто не ожидал такой наглости! Склад-то рядом с казармами. Комен считает, что это сделали люди Миэльса.
Это было очевидной версией, но все же что-то беспокоило короля.
— Охранник усыплен…, был ишиб…, наглость…, — пробормотал он. Ему казалось, что во всем это есть какой-то смысл. Но какой?
Уже направившись к дверям, он остановился, словно громом пораженный.
— Ах, негодяй! — его восклицание было очень громким. — Нет, ну какой мерзавец! Уж это точно не сойдет ему с рук!
— Кто негодяй, твое величество? — удивился Антек.
— Рангел Мерт! Вор, которого мы отпустили за выкуп.
Мерт был пойман во время облавы, но почти сразу же отпущен после внесения в казну гигантской суммы в размере шестисот золотых. Утрата такого количества денег настолько не понравилась вору, что тот в самых изысканных выражениях намекнул Комену на будущее беспокойство. Главный полицейский лишь расхохотался. Он не сомневался в том, что это — лишь слова. Было бы верхом безумия не только что-то красть после произошедшего, но и вообще оставаться в Парме. К счастью для вора, король не слышал его речи. Его величество всегда внимательно относился к угрозам, поэтому, возможно, дни Мерта на этой земле окончились бы в тот же самый день, несмотря уже ни на какие деньги.
Теперь Михаил полагал, что вор уже тогда придумал план похищения доспехов. Как раз во время пребывания в тюрьме под охраной ишибов. Потакая своей мстительности, Мерт решил не просто покинуть столицу, а сделать это как можно более заметно. К тому же, неинициированные амулеты представляли из себя немалую ценность, превышающую шестьсот золотых.
Король считал, что он прав в своих выводах. Среди воров других ишибов не было, а если похитителями являлись люди Миэльса, то зачем оставлять охранника в живых? Вор же щепетилен в этом вопросе, никогда не убивал без крайней необходимости. В противном случае, новый владыка Ранига не церемонился бы с ним.
— Рангел Мерт? — удивился Комен, когда услышал версию короля. — Нет, этого не может быть! Ведь подобное ограбление — либо акт диверсии, либо чудовищная наглость. Мерт всегда производил впечатление осторожного человека.
— Что ты предпринял уже? — вместо ответа спросил Михаил.
— Распорядился не открывать утром ворота города, послал ишибов по следу, сейчас пытаюсь понять, сколько же точно пропало.
— Если это Мерт, то не волнуйся насчет следа. За свою карьеру он наловчился его скрывать. А вот ворота — это хорошо. Доспехи еще здесь.
Кем бы ни был грабитель, он не учел одного: создатель амулетов мог чувствовать их ти гораздо лучше и дальше, чем ти других вещей. Каждый амулет представлялся королю тонким лучиком маяка, который устремлен к нему издалека. Конечно, в Парме подобных «лучиков» было много, они даже «сливались» иногда, но двести неинициализированных доспехов, собранных в одном месте, пропустить довольно трудно. Однако ошибку злоумышленника можно было понять — об этой особенности амулетов знал лишь один человек — их создатель.