Трофим мысленно произнес это слово – “вернемся” – и подумал о собственном возвращении… вот не хотел же, не хотел! гнал от себя!.. а вот на тебе: тут же вспомнил вчерашний вечер и беззвучно застонал, заскрипел зубами от злости, отвращения, от стыда и обиды!..
Заворочался, сел, провел рукой по мокрому от пота затылку.
Ах, если бы она была лошадью! Трофим знал, как справиться с любой лошадью, как переучить ее, как заставить быть такой, какой надо!.. А с Катериной ему что делать?.. Он и прежде, когда еще только собирался взять ее в жены, размышлял – не слишком ли хороша для него? Не слишком ли лукавы глаза?.. полны губы?.. нервны ноздри?.. Как теперь с ней быть?.. Может, все-таки удастся как-то исправить?.. Ну вот взять к примеру ту же Муху. Начинаешь останавливать, натягиваешь повод – а чертова кобыла продолжает упрямо бежать! Башку задирает – и хоть что ты с ней делай!.. Есть, конечно, такая штука – мартингал, – система ремней, которая не позволяет лошади закидывать голову. Да на войне, где, бывает, каждая секунда дорога, не повозишься с этим хозяйством…
Но потом в Матвеевском кургане Трофим познакомился с одним донским казаком. Казак оглядел Муху взглядом знатока.
– Хороша у тебя кобыла!
– Хороша, – со вздохом согласился Трофим. – Да вот только…
И поведал свою докуку.
– А! – сказал казак. – Так она у тебя звездочет! Ну, это дело поправимое.
По его совету Трофим взял два сырых яйца. Поехал в степь. Пустил Муху вскачь. Начал останавливать. Муха задрала голову. Тут Трофим как даст ей яйцами по лбу! Яйца вдребезги, белок с желтком текут по морде… Трофим остановил лошадь, слез, стал говорить с ней так, будто она ранена. Домой привел в поводу. Дня два не счищал яйца. Должно быть, бедная Муха думала, что у нее мозги вытекли и сохнут. Запечалилась, стала голову книзу нести… У Трофима просто сердце рвалось на нее смотреть. Зато потом оказалось, что недостаток ее как рукой сняло! Казак толковал, что, мол, раза два-три так придется сделать, а Муха с самого первого перестала быть звездочетом!..
Но ведь то Муха была! Лошадь! Кобыла! А с Катериной как?! Как ему быть с женой его – Катериной?!
Заскрипели тормоза, и он снова встрепенулся…
Вскочил, раскрыл дверь. Светало.
– Ну что ж, аламанщики [19], – негромко пробормотал Князев. А потом рявкнул со всей решительностью: – Подъем!
Переселение в Тадж-Бек
Хмурый резидент лист за листом совал какие-то документы в щель бумагоуничтожителя. Бумагоуничтожитель всякий раз радостно взвизгивал. Иван Иванович тупо следил, как в поддон высыпаются праздничные горсти рябого конфетти.
– Не знаю, почему отменили, – ворчливо сказал Мосяков. – У них вечно семь пятниц на неделе. Вчера утвердили – сегодня на тебе: отставить. Наверняка армейские что-нибудь напели… План безнадежен! Почему, спрашивается, безнадежен?! Ну, допустим, в тот раз насчет штурма Арка мы погорячились… теми силами ничего бы не сделали, только личный состав покрошили… Но теперь-то! Батальон в руках! “Зенит”! Часть группы “А”!
Иван Иванович пожал плечами и покачал головой с выражением возмущения – действительно, мол!
– Но, допустим, я с этим соглашусь, – ораторствовал резидент, разливая. – Да, тот еще план. Да, глупо. Да, мало шансов. Да, дворец в центре города. Да, возможны жертвы среди мирного населения. Да, да и да. А дальше что? Решение о силовом устранении Амина принято? Принято. А мы что? А мы сидим тут как!.. – отпил из стакана, сморщился. – Как мешки с говном! По пять раз в день трезвонят – доложите!.. А что касается мирного населения, тоже глупость! Лес рубят – щепки летят!
– Эх, вот если бы он и в самом деле переехал в Тадж-Бек, – задумчиво протянул Иван Иванович. – Тоже, конечно, не подарок. Но все-таки. Дворец стоит на отшибе. За городом. Можно было бы провести полноценную войсковую операцию…
Резидент с горечью махнул рукой.
– Если бы! Говорено-переговорено!.. Не хочет. А ведь какие выгоды! Дворец отремонтирован. – Он начал загибать пальцы. – Оснащен. Удобен. Оборону организовать можно по первому классу. Усилить советским батальоном…
Загнул последний и мечтательно посмотрел на Ивана Ивановича.
– Этот батальон его бы там и!..
– Вот именно, – скривился резидент. – Мечты, мечты!.. Из пустого в порожнее. Не едет, собака.
– Под лежачий камень вода не течет…
– В смысле?
– Подталкивать его туда нужно, – вздохнул Иван Иванович. – Не давать спокойной жизни. Пусть знает, что пока не переедет, его в любую секунду могут грохнуть. А там окажется в полной безопасности!
– Что ты все одно и то же долбишь! Сам знаю, что надо!.. Вот и подталкивай! К завтрашней операции все готово, надеюсь?
– Так точно, все готово…
Резидент помолчал, хмурясь. Потом сказал со вздохом:
– Заговоренный он, что ли? По всему так выходит!..
* * *
Плетнев не знал, каким именно камушком является он в цветастом полотне этой многосложной мозаики. Задачу ему ставил Симонов. Вторым номером назначили Астафьева. Вооруженный автоматом и гранатами, он был обязан в случае чего прикрывать отход Плетнева. И лечь костьми, если не будет иного выхода.
Затаились на верхушке заснеженного холма. Каменистый склон, поросший редким кустарником и присыпанный снегом, уводил взгляд вниз, к широкому асфальтированному шоссе. Оно, как всегда в горных странах, выныривало из-за холма и скрывалось за следующим. До ближайшей его части было метров четыреста.
Стояла холодная пасмурная погода. Низкое небо темнело, темнело… тучи ползли по нему, ползли – казалось, с натугой, через силу…
И в конце концов посыпался снег.
– Этого еще не хватало, – буркнул Плетнев.
– Да уж, – отозвался Сергей из-за соседнего камня.
Плетнев угнездился за глыбой, перед которой торчал безлистый куст, и просунул ствол винтовки между его редкими ветвями. Ветви ему не мешали, а маскировка была идеальной.
В сетке прицела скользила дорога. Плетнев просмотрел ее справа налево, потом двинулся в другую сторону.
Послышался надрывный вой двигателя. Через минуту вынырнул из-за холма и неспешно прокатил большой автобус. Навстречу ему прогремела какая-то драная легковушка.
Проехал грузовичок. Потом показалась арба, запряженная волами. Арба еле тащилась.
Плетнев щурился в прицел, иногда отрывался, смотрел поверх. Снег словно сошел с ума – сквозь его вихри и спирали едва проглядывали темные очертания холмов. Пространство мерцало и колыхалось. Дорога в нем казалась совершенно призрачной. Еще через десять минут вся она покрылась снегом и вовсе исчезла из виду на фоне таких же белых склонов. Теперь у этой чертовой дороги маскировка была даже лучше, чем у него самого.
Он растерянно посмотрел на Сергея. Тот ободряюще кивнул.
Плетнев снова приник к окуляру, силясь хоть что-нибудь разглядеть.
Потом услышал отдаленный шум. Приближались машины. Одна? Несколько? Он взял в перекрестье примерно тот участок невидимого шоссе, где оно выныривало из-за холма.
Лаковые автомобили кортежа уже одна за другой вылетали из-за поворота. Горели фары. Впереди неслась черная “Волга”. Следом – белый “мерседес”. Замыкал кортеж белый джип “тойота”.