«Старик» посчитал про себя, но дверь так и не открылась. Он в нерешительности простоял ещё несколько минут и ещё, пока за тёмным окном не зажглись уличные фонари. Тогда он победоносно подмигнул своему молодому отражению в стекле.
- Вот оно что! Иуда не пошёл за обещанными серебренниками.
Виталий Мироныч даже хихикнул. Теперь-то ничто не помешает закончить эксперимент. Он вывернул рукоять горелки, и пламя жадно набросилось на реторту. Лиловая жидкость потемнела и чмокающей пеной полезла в трубку.
- Нобелевская премия, - зачарованно прошептал он, и подставил держатель с пробиркой.
От тёмной жижи отделилась прозрачная капля и неохотно выползла из реторты. Упала в реактив, щёлкнула и выплюнула облачко вонючего пара. «Старик» отпрянул, зацепив рукавом реторту. Раздался хруст стекла. Тёмная жидкость расплескалась по столу. Свалившаяся горелка чихнула пламенем. От шипения заложило уши. Виталий Мироныч околдовано застыл. В оконном отражении по его белому халату плясал огонь. Рыжие языки плотоядно лизали шею, перекатывались волнами по груди и стекали по рукам. Он не чувствовал боли и страха, только всепоглощающее разочарование.
На столе взвизгнули реактивы. Комнату сотряс взрыв. В глаза впилась огненная взвесь, и всё померкло.
Сознание вернулось не сразу. Вокруг кричали люди. Горло, скрипя от кашля, глотало едкий дым. Его куда-то несли, но он уже ничего не видел. Тело пылало жаром. Невыносимой, тяжелой, саднящей, рвущейся мукой. В глазах горели костры и плавились гвозди.
- Пожар на шестом этаже! Быстрее!
- Этого в Склиф! Скорее, обширные химические ожоги!
Боль жевала лицо, шею, грудь, руки. Чавкала, давясь лохмотьями кожи. Надувала ядовитые пузыри, пугающие одной только мыслью о сгибании пальцев. То, что эксперимент провалился, лишь дальше заводило в жуткие лабиринты сожалений.
- Не может быть!
- Так бы всё и было.
Лицо уже не пылало огнём, но он всё равно боялся открыть глаза и увидеть лютую тьму.
- Любовник жены, - протянула судьба. - Он сделал тебе невероятный подарок. Забрал ту, что никогда тебе не принадлежала, а медленно и верно вытягивала из тебя радость жизни.
- Нет, - сорвавшимся голосом, выкрикнул старик. - Я любил её!
- А она тебя нет, - строго, но безучастно заявила женщина в кружевном платье.
Виталий Мироныч приоткрыл один глаз, но белизна палаты напомнила лабораторию. Ожоги, которых никогда не было, тотчас отозвались щемящей болью.
- Посмотри, что было бы, если бы она осталась.
Он вскинул руки, пытаясь защититься, но разноцветный вихрь уволок его в неслучившееся. Старика снова заполнили силы, но молодое тело больше не вызывало воодушевления. Глубоко внутри притаился страх, острыми зубами хватая любую искорку надежды.
Виталий Мироныч пересёк коридор с обоями под кирпичную стену, чертыхнулся, стукнувшись ногой о прихожую, и заглянул в гостиную. Жена сидела в кресле спиной ко входу. Поглощенная своими мыслями, даже не заметила, как стукнула входная дверь. «Старик» прокрался по потёртому ковру вдоль горки, кривой тенью отразился в тусклом свете торшера и заглянул через плечо жены. Теребя в руках клочок бумаги, она смотрела в пустоту. Кривые буковки насмешливо плясали, но всё же сложились в убийственное предложение: «Я уезжаю, мы больше никогда не увидимся». Ни слова больше. Ни бесполезного «прости», ни тоскливого «я всё равно буду тебя любить». Ничего. Даже жестокого «прощай».
Виталий Мироныч закипел, даже сделал громкий шаг, хрустнув паркетом, но она не шевельнулась. По белому, непроницаемому лицу пролегли иссохшие дорожки. В сухих глазах стояло такое отчаяние, что «старик» отшатнулся. Подпитал себя скребущей по сердцу ревностью и хотел крикнуть: «Как ты посмела?», но подбородок ходил ходуном, и слова превратились в лопающиеся пузыри злобы.
Жена посмотрела на него, как на случайно встреченного незнакомца. Мельком, без чувств и интереса.
- Как ты могла? - наконец выдавил Виталий Мироныч.
- Ненавижу, - выплюнула она.
«Старик» пошатнулся. Восемь букв изрешетили его, как пули. Теперь уже не только сердце, весь он истекал кровью. Дергался от спазмов. Ревность трусливо бежала, оставив за себя унылую тоску.
- Ничтожество в халате, - пробормотала жена. - Лабораторная крыса.
Ноги подогнулись, и Виталий Мироныч тяжело опустился на колени. Вцепился в подлокотник кресла и отчаянно проскрипел:
- Не уходи!
- Куда? - взвилась она. - Отдать тебе все эти сокровища?
Жена дёрганой рукой обвела комнату с древним диваном, настенным ковром с оленями и старым кухонным столом, на котором услужливо пыхтел компьютер вековой давности.