ГенералНортингпотерял сознание от боли и кровотечения где — то в момент, когда его тело волокли по одному из коридоров, военачальник из последних сил сопротивлялся слабости и забвению, хоть и с трудом, но ему удалось продержаться ещё несколько долгих секунд, прежде чем просто — напросто отключиться. Среди спасителейНортингаоказался последний из медиков отряда, который сейчас как раз — таки и осматривал тяжело — раненого генерала на предмет его ран, над которымисклонились непроизвольно и все остальные присутствующие. Ввиду того, что в укрытии было довольно тесно и душно, трудно представить наиболее неудачного места для содержания раненого человека.
— У него кровотечение, сильное… найдите мне тряпки чистые и… Эй — ЭЙ — ЭЙ! Не снимать доспех! — чуть ли не переходя на крик, зашептал боец — медик, что уже обмывал руки в алкоголе из своей заначки, хотелось бы обычной водой, но ничего лучше под рукой не нашлось, так что ценная жидкость пропала сейчас именно таким образом, просто растёкшись красным пятном на деревянном полу. Бойцы уже были готовы не предусмотрительно освободить тело пострадавшего от оков снаряжения, думая приэтом, что так медику будет легче работать с ранением, но это была большая ошибка, тут же остановленная знающим воином — Броня держит его, если у него сломана грудная клетка, в чёмя, практически не сомневаюсь уроды, то это означает, если вы сейчас начнёте его толкать и переворачивать, то сделаете только хуже, у него и так от ваших кривых рук рана раскрылась, дак выему ещё и хотите скелет покрошить? — злой голос полностью отчитал некомпетентное и поспешное поведение бойцов, после чего, последние, естественно отпрянули прочь от тела командующего, предоставив всё в руки хоть немного опытного медика. — Так…
УНортингане наблюдалось каких — либо признаков сознания, поэтому солдат без зазрения с силой приложил протянутые ему тряпки к повреждённому месту, отчего послышалось слабое хлюпанье, а затем сложенная в несколько раз ткань стала медленно окрашиваться в тёмно — красный. Не имя под рукой совершенно никаких приспособлений, ибо вещь мешка боец лишился ещё в момент обороны входных врат, когда ему пришлось бросить её в морду слишком уж яроразмахивающегомечом, лаксоскоговоина, а затем, воспользовавшись моментом, добить того уже собственным клинком.
Со сторонывсем казалось, что знающий человек способен голыми руками сотворить чудо, что генерал вот — вот откроет глаза, и, словно по волшебству, встанет на ноги, но со стороны медика всё то, что он предпринимал, выглядело лишь как жалкая попытка одолеть носорога с помощью деревянной палки, уже несколько раз проверив пульс на теле командующего, баец сделал вывод, чтосердцебиение пострадавшего постепенно ослабевало, стуки пульса раздавались всё реже, а как сделать нормальный массаж сердца боец не знал, ибо доступ к груди генерала не просто был перекрыт, дакещё и осложнялся обширной раной, которую нельзя было тревожить ни в коем случае.
Тишина повисла в помещении, жаркий пот стекал крупными каплями со лба медика, который вновь и вновь прощупывал артерии и вены на руках и шееАмадеуса, но всё говорило о том, что человек был бессилен против останавливающегося, в данный момент, сердца генерала, всё, что мог делать медик, дакэто держать окровавленные тряпки, а также прикладывать ухо к ноздрямНортинга, что также, постепенно, перестали подавать признаки жизни.
Немного отпрянув назад, боец устало плюхнулся на пол, вытирая пот с лица, после чего, немного приподняв красные тряпицы, он наблюдал, как кровь перестала вытекать из раны, начав потихоньку свёртываться снаружи, подтверждая тем самым полную остановку сердца генерала, что был их последней соломинкой ко спасению. Воздух более не покидал лёгкихАмадеуса, что остался лежать спиной на полу, окружённый в страхе трясущимися подчинёнными, которые не могли поверить в исчезновение их последнего шанса. Все последние часы, прошедшие для них, словно ещё одна ужасная жизнь, прошли под предводительством этого самого человека, который позволил им дожить до этой минуты. Все они погрузились сейчас в страх и глубокую скорбь, силы покинули каждого из этих людей, слуг, воинов… каждый находился на пределе своих возможностей, загнанные в угол, с постепенно тающими запасами кислорода, они не знали, что делать теперь.