Впрочем, никаких особых опознавательных знаков на «Волге» не было – ни крестов, ни букв, ни рисунков. Внутри, в салоне, в полной темноте сидел водитель. Он курил в приоткрытое окно. Голубой кончик дымной струи медленно извивался и начинал светиться, когда попадал в полосу лунного света, которая неподвижно лежала на овальной спине машины. Мотор тихонько рокотал. Тополиные листья падали и шелестели сухо, как бумажки.
Странное оцепенение нашло на Илью. Он почувствовал себя деревом, прочно вросшим в землю. Теперь ему не двинуться со своего места и не уйти от своей судьбы. Он даже пожалел настоящие деревья, которые качали рядом с ним головой на холодном ветру.
Прошло несколько минут. Двое реаниматологов снова показались в дверях. За их спинами, в подъезде, стояла такая темень, будто там была пропасть. Реаниматологи, взявшись с двух концов, тащили что-то, напоминавшее большой узел или небрежно свернутый ковер.
Водитель вышвырнул сигарету за окно, и зловонный огонек тихо сгинул в серых листьях. Водитель выскочил из машины, распахнул багажник и стал помогать своим товарищам укладывать узел. Все трое тихонько переговаривались – нечленораздельно, но, кажется, нецензурно.
«Да это же воры!» – сообразил наконец Илья.
После этого открытия все сразу сделалось противным и неинтересным. Старая «Волга» с помятым левым крылом, непросыхающая лужа и дом-трущоба не казались больше ни загадочными, ни кошмарными, хотя луна все так же заливала мир своим неживым светом.
Илья сунул в рот три пальца и оглушительно засвистел. Так учили его деревенские друзья три года назад, когда они с матерью в последний раз ездили на каникулы к тетке Алевтине.
Воры опешили. Они отпрянули от багажника и слепо уставились в темноту, причем совсем не туда, где стоял сейчас Илья. А Илья, свистнув еще раз, бросил в сторону «Волги» кусок холодного, отсыревшего кирпича, который первым попался под руку. Кирпич не долетел. Он тяжело плюхнулся все в ту же вечную лужу, обдав ноги воров невидимыми в потемках брызгами.
– Атас! – крикнул один из воров голосом, который показался Илье знакомым. Но скорее всего, этот голос просто был похож на сотни других грубых и несвежих мужских голосов.
Все трое воров разом опомнились. Они бросились к кустам.
Илья, прорвав высокими прыжками самые густые и замусоренные заросли, бежал в это время к пустому соседнему двору. Он нырнул в знакомую арку, перемахнул через покалеченные детские качели, похожие в темноте на скелет некрупного динозавра, и снова нырнул в кусты.
За ним некоторое время гнались двое – совсем как вчера. Однако скоро он кружил в кустах и царапал ветками руки в одиночку: воры не захотели его преследовать. Они вернулись к машине, и в тот же миг «Волга», подпрыгивая на ухабах, заскользила в потемках, как большая, не слишком ловкая рыбина, случайно попавшая на илистое мелководье. С усилием, но скоро она ушла на глубину – на пестрый, в цветных огнях, проспект Энтузиастов. Там полно машин и никому дела нет до старой «Волги» и ее багажа.
По инерции Илья еще некоторое время бежал. Затем он перешел с нервных скачков на мелкую рысь. Он все еще спасался, в его ушах все еще стучали и шлепали шаги преследователей, но он уже стал таким, как всегда, – всесильным повелителем ночи и гонителем нечисти.
Так продолжалось до тех пор, пока он не услышал дьявольский рык. Тут же ему под ноги метнулось что-то чернее и живее ночи.
Пришлось остановиться и скромно замереть.
– Добрый вечер, – пропищал тоненький голосок. – За вами снова гнались? Снарк, фу!
Илья узнал маленький, тощий силуэт, увенчанный помпоном.
Снарк вздохнул и нехотя отступил от ноги Ильи, которую собрался было разгрызть. Пес уселся рядом с хозяйкой и начал чесать за ухом мускулистой задней лапой.
– А ты снова гуляешь по ночам? – укоризненно сказал Илья девчонке с помпоном.
– Гуляю не я, а Снарк, – поправила его девчонка. – Ему надо – он до утра не дотерпит. Да сейчас совсем и не поздно, около одиннадцати. Зато народу мало. Многие ведь пугаются Снарка, а он просто играть любит.
– Да, игрун он еще тот!
Снарк, освещенный луной, повернул к Илье свою громадную голову и глянул широко поставленными неласковыми глазами. Меж белых зубов в его пасти дрожал и блистал темный страшный язык. Наверное, за девчонку и в самом деле беспокоиться не стоит.