В сумерках все преображалось: предметы меняли очертания и постепенно сжирались потемками. Оставалась одна сплошная черная пустота, которая могла наполниться чем угодно. Вернее, чем Илье было угодно – то за оградой «Фурора» перед ним открывались дикие громадные пространства, то росли небоскребы, то поселялись странные существа, вроде тех, что обитают в компьютерных замках.
В темноте и сам Илья оказывался другим – могущественным, мудрым, незнакомым самому себе. Он мог совершать любые, даже самые дерзкие поступки, на какие днем не решился бы ни за что. Но проще всего было просто раствориться в потемках и наблюдать, что происходит вокруг. Это было веселое занятие.
Сегодняшний вечер тоже начинался весело. Ничего и придумывать не пришлось! Свет фонаря над дверью и реклама, жиденько подмигивающая розовыми трубками, освещала крыльцо «Фурора», но не могла осилить слепое, суровое здание склада. Склад стоял в стороне и днем смотрелся крайне невзрачно. Сейчас же он высился за «Фурором» мрачной глыбой и даже стал напоминать средневековую цитадель. В тени цитадели стоял никому не видимый и оттого всесильный Илья.
Из-за склада поначалу он мог наблюдать немногое – крыльцо и парковку. На парковке стояли рядком четыре машины работников магазина «Фурор». Очертания черного «лексуса» не случайно были самыми солидными – машина принадлежала Алиму Петровичу Пичугину, хозяину «Фурора».
Наверное, именно из «лексуса», из-за закрытой двери, нежно тянуло блюзом. Подобная музыка самой обыденной картинке придает если не величие, то значительность. Илья прищурился, и фонарь стал туманным шаром, а все прочее расплылось до неузнаваемости. Таким этот вечер можно запомнить – загадочным и печальным. Слабо реяли над крыльцом «Фурора» рекламные флаги продовольственных компаний, тьма дышала холодной влагой, и пульсировал в «лексусе» блюз – тихо, ровно, почти невнятно, как жилка на теплом запястье. Все это было похоже на начало фильма из чьей-то великолепной и опасной жизни.
Вскоре появились и герои – сам Алим Петрович и два его телохранителя, Тазит и Леха. Телохранители были роста неправдоподобного, чуть ли не вдвое выше хозяина. Несмотря на холодный вечер, все трое оделись легко. Светлый деловой костюм Алима Петровича лунно мерцал на фоне черных одежд охранников. Такой костюм годился бы даже в разгар лета: хорошие машины позволяют своим владельцам не кутаться в любую погоду.
Трое деловых людей на минуту застыли на крыльце. Они вдыхали живой стылый воздух, немного от него опешив. Лысая голова Алима Петровича поймала розовый блик рекламы и нарядно заблестела.
Через минуту Пичугин двинулся с крыльца. Синхронно, как подтанцовка, шагнули за ним телохранители.
То, что произошло в следующий миг, Илья потом пытался выстроить в нужной последовательности, но получалось плохо. Машины, флаги, блюз он помнил отчетливо, а все остальное смешалось в кучу. Сначала он, конечно, услышал хлопки – не слишком громкие, но все-таки надавившие на уши. Или хлопки были потом? Видел он и карнавальный столб белого сыпучего пламени, который озарил гладкие тела машин. Но вот сколько было хлопков – и слабеньких, и покрепче? Три? Или больше? Что все-таки было вначале – огонь или звук? Хлопок или треск? И которая из искр вызвала в мир пышное облако дыма, мутно-розовое от рекламных огней?
Погоня на аллее продолжалась бесконечно, то есть уже минуты две. Могучие преследователи начали выдыхаться. Они топотали теперь не так дружно, зато плевались обильнее и чаще.
– Ну его на… Димон, – наконец взмолился один. – Ты ж знаешь, дыхалка у меня ни к черту.
– Потерпи, Серый! Вон он, близко. Не уйдет, – сипел энергичный Димон.
– А если у него пушка?
– Он бы уже стрелял.
– А если он пока выжидает?
– Какого хрена? Да мы его бить-то сильно не будем. Лучше совсем не трогать. Вот поглядим, где он заляжет, и ментам отзвонимся.
– Ментам?
– А то! Они пусть его и берут. А нам этот, из «Фурора», которого взрывали, бабок навалит.
Ободренный такой перспективой, Серый затопотал старательней, задышал слышней. По этим звукам Илья понял, что расстояние между ним и преследователями сокращается. Он из последних сил задвигал ногами, но от этого угол дома в конце аллеи ничуть не стал ближе. «Обман зрения какой-то. Я все время бегу, а на том же месте. Не снится же мне это все?» – в панике думал Илья.
Вдруг и угол дома, и дорожка под ногами, и дырявые кружева тополиных крон, и небо с единственной звездой, которая все время маячила впереди, – все это куда-то делось. Зато колени, локти, ладони и даже подбородок больно поехали по корявому холодному асфальту.