Он понял, почему Грета была в таком отчаянии. Феликс старался не думать о том, что произошло между Гретой и Вольфгангом; но мысль о том, что Лэммел изнасиловал девушку, пронеслась в его мозгу, вызвав приступ безумного гнева. Он поклялся, что, как только Готрек поправится, Вольфганг расплатится за все. Он продолжал путь, ворча и с трудом подавляя желание заставить Готрека прекратить напевать песенку.
Гном скрылся за очередным выступом. Феликс проклял все на свете, когда поскользнулся и упал, сильно ушибив руку о валун. Боль отозвалась во всем теле. Он подполз поближе к выступу и оказался прямо на мягком торфянике.
Феликс подумал, почему солнцецвет растет на самой высокой части горы, прямо у снежной кромки. Почему бы цветку не расти здесь, у подножия холмов рядом с другими цветами? На секунду он даже вздрогнул. Он давно уже убедился в том, что иногда ответы очень просты. Может быть, алхимик использует все эти ингредиенты только потому, что их сложно достать, для пущей таинственности и чтобы его мастерство выше ценили? Ничего удивительного, если это и так.
Он сел и взял еще одну пилюлю, чтобы унять пульсирующую боль. День только начинался.
Густые зеленые деревья украшали склоны узкой ложбины, подобно бородавкам на лице великана. Высоко справа былводопад, который, красиво подпрыгнув несколько раз на высоких порогах, впадал в маленькое озеро в центре долины. Горы обрамляли долину, и Феликсу приходилось высоко задирать голову, чтобы разглядеть их вершины. А смотреть вниз на долину было все равно что целиться из арбалета: в поле зрения все равно прежде всего попадала длинная череда серых вершин, исчезающих за горизонтом.
Сильный аромат шиповника перемешивался с благоуханием медового клевера и острым запахом вереска. Переплетенные кусты сражались за пространство, а венчики цветов походили на шлемы вооруженной армии разных цветов. Феликс пытался вспомнить: если здесь растет солнцецвет, то где же именно Криптман велел срывать его, чтобы магия сильнее действовала?
Глаза заметили легкое движение прежде, чем из кустов показалась голова огромного лося – не меньше человеческого роста в плечах. Лось огляделся вокруг, словно бы оценивая, насколько безопасен путь к водопою. Феликс с уважением поглядел на мощные движения его рогатой головы.
Облака разошлись, и долину осветило солнце. Трель птиц донеслась до слуха Ягера и смешалась с приглушенным рокотом водопада. Он подобрал сосновую шишку и принялся рассматривать ее неровную поверхность.
На секунду красота природы заставила его забыть обо всем. Даже мысли о мести сыну торговца улетучились. Он почувствовал глубочайший покой, даже боль в избитом теле пропала. Он был очень счастлив, что увидел это место, что все трудности долгого пути привели его, наконец, сюда. Он знал, что лишь немногим людям удавалось увидеть эту долину. Эта мысль согревала его.
Присутствие лося тоже прекрасно дополняло сцену, делая пейзаж еще более живописным. И тут внезапно лось поднес ко рту рог огромной, похожей на человеческую, рукой. Затем громкий звук оглушил всю долину, и прежде чем он угас, Феликс понял, что видел не голову лося. Это была голова мутанта.
Он швырнул шишку к озеру и откинул плащ, несмотря на сильный холод. Он метался вверх и вниз вокруг Готрека.
Он оглядывался вокруг, но никого не было видно. И мутант исчез.
Теперь феликс был уверен, что за ними следили. Оглядываясь назад, на ветреную дорогу, по которой они шли, он видел теперь своих преследователей – целую толпу мутантов. Все то время, пока они с Готреком поднимались на склон, те собирались в стаю позади них. Дорога на Фридрихсбург была отрезана.
Он остановился, чтобы перевести дыхание и унять сердцебиение. Он попытался сосчитать преследователей, но это было слишком сложно. Свет раннего вечера скрывал их, они терялись в серых камнях скал. Феликс сотворил охранительный знак в виде молота на груди и призвал в душе Сигмара.
Он всегда подозревал, что умрет в каком-нибудь далеком и пустынном месте. Это неизбежно вытекало из его странствий с гномом. Он только не мог представить, что все случится так скоро. Как глупо! Победитель троллей даже не исполнил задачи всей своей жизни: слишком сосредоточенно уставился в пустоту, чтобы заметить опасность.
Поначалу было так просто притвориться, что ничего не происходит, что эта дующая в рог тварь была единственной, и та слишком напугалась при виде двух вооруженных воинов. Но чем скорее угасал день, тем больше появлялось признаков того, что дела обстоят иначе.
Когда Феликс впервые заметил следы раздвоенных копыт рядом с человеческими следами в грязи, он не обратил на них должного внимания и даже не обнажил меча.
Чуть позже, поднимаясь вслед за неутомимым Готреком, Феликс заметил неясные тени, перебегавшие от дерева к дереву с обеих сторон дороги. Разглядеть их как следует мешали сосны. Все что он видел, так это осторожные фигуры, старающиеся не показываться на глаза.
Нервы начинали сдавать. Он каждую секунду ожидал нападения из-за деревьев и старался заранее засечь врага. Но что, если он собьется с дороги? И если тварей там отнюдь не двое, а гораздо больше? Жуткие подозрения сковали его, но Феликс постарался загнать свои страхи поглубже и продолжил подниматься за Готреком.
Все происходящее стало совсем ужасным, когда он услыхал где-то справа звук рога, а потом ответный сигнал слева. Он понял, что проклятые твари приближаются, подтягивается вся стая. Захотелось остановиться и, возможно, пропустить их, но что-то подсказывало ему, что нужно идти вперед, к снежной гряде.
Он убеждал себя, что необходимо собраться и не сдаваться перед лицом опасности, покорившись той судьбе, которая неумолимо настигнет его; но Ягер был достаточно честен, чтобы признаться, что он откровенно трусит. Он не хотел встречаться с мутантами, он желал оттягивать неизбежный конец как можно дольше.
Стоя на склоне у самой кромки снега, он глядел назад и понимал, что конец настал. Здесь, в этом студеном, ветреном и пустынном месте, его жизнь угаснет одновременно с лучами солнца. Не будет ни мести Вольфгангу, ни возвращения домой в Альтдорф, ни поэмы для Готрека.
Он посмотрел на Победителя троллей – секира болталась в руках Готрека, равнодушно глядящего на приближающихся мутантов. Феликс насчитал примерно с десяток. Впереди шел знакомый уже жирный великан с множеством подбородков. Сердце Феликса чуть не выскочило из груди. Грешным делом Феликс подумывал даже о том, чтобы умолять о пощаде или предложить выкуп, чтобы продлить свою жизнь, но теперь ему стало очевидным, что мутант захочет отомстить за предыдущее побоище.
Но подождите-ка, что это такое под ногами?! Маленькие желтые цветочки росли кустиками на краю обрыва. Как только солнце стало садиться, он внезапно вспомнил, зачем пришел сюда. Надежды было мало, но все же…
Мгновенно он сорвал несколько цветков и сунул их Готреку.
– Ешь! – приказал он. Победитель троллей уставился на него как на сумасшедшего. Неодобрение пробежало по его лицу.
– Не хочу их есть, – упрямо заявил он.
– Ешь живей! – проревел Феликс. Как перепуганный ребенок, гном запихал цветы в рот и принялся жевать.
Феликс внимательно наблюдал за ним, надеясь увидеть хоть слабый намек на перемены в состоянии гнома, внезапное чудесное возвращение обычной ярости, если колдовские свойства этих цветков все-таки скажутся. Но он ничего не видел.
"Ну что ж, не больно-то я и надеялся", – признался себе Феликс.
Мутанты были уже совсем рядом. Феликс узнал среди них несколько выживших в прежнем бою тварей. Готрек выплюнул желтый комок и подошел к Феликсу.
"Лучше умереть с мечом в руках", – решил Феликс. По крайней мере, он отправит в ад несколько уродцев. Он обнажил клинок, и лучи заходящего солнца коснулись стали, заставив заиграть руны. Феликс уставился на меч словно впервые. Видимо, приближение смерти обострило его чувства. Удивительная работа старого гномьего мастера нравилась ему как никогда. Он задумался, что же означали эти руны, какой в них был скрытый смысл? Так много всего так и не довелось узнать! Мутанты остановились шагах в пятидесяти от него, и огромный вожак уставился на Феликса, видимо пытаясь его припомнить. После небольшой паузы он что-то пробурчал мутанту с головой лося на ухо и двинулся вперед.