Они пробирались вниз по коридору к своей цели. Мысль о спасении детей согревала Феликса: наконец-то они с Готреком смогут сделать что-то хорошее и вернуть малышей их родителям. Впервые они вели себя как истинные герои. Феликс уже видел залитые слезами лица счастливых матерей и отцов, когда они увидят своих отпрысков.
Звон цепей Готрека начал действовать Феликсу на нервы. Они повернули в очередной проход и подошли к двери, которую Готрек одним ударом секиры снес с петель. Они вошли в комнату, которая когда-то была мастерской Крюгера.
Огромная серебристая луна светила сквозь единственное окно.
На стол навалилось изуродованное Хаосом тело чародея, зеленая кровь залила страницы огромного фолианта в кожаном переплете, но руки все еще слабо шевелились, словно он еще пытался сотворить защитное заклинание.
Феликс схватил мага за волосы и задрал ему голову. Он поглядел прямо в угасающие глаза Крюгера, чувствуя дикое торжество.
— Где заложники?
— Какие заложники?
— Дети поселян! — рявкнул Феликс.
— Ты имеешь в виду опытный материал?
Ужас холодом пробежал по жилам Ягера — он все понял. Его губы едва разжались, чтобы задать последний вопрос:
— Так это с ними ты ставил опыты?
Крюгер криво улыбнулся.
— Да, их проще изменить, чем взрослых. И они быстрее вырастают до нужных размеров. Они должны были стать моей армией… но вы всех перебили.
— Мы всех… перебили… — Феликс не мог пошевельнуться. Его видения радостных жителей деревни растаяли. Он поглядел на кровь, покрывавшую его руки и одежду.
Внезапно слепая ярость, горячая, как пламя ада, охватила Феликса. Этот маньяк превратил детей в мутантов, а он, Феликс Ягер, приложил руку к их убийству. Значит, он столь же виновен, как и Крюгер. Поразмыслив, он поволок чародея к окну. Оно выходило на спящую деревню с высоты отвесной скалы в сотню саженей.
Он дал Крюгеру время, чтобы понять, что сейчас произойдет, и швырнул его сквозь добрую прочную раму. Она разлетелась, и чародей рухнул вниз в холодном ночном воздухе с распростертыми, как крылья, руками. Эхо повторило его крик несколько раз, прежде чем он затих навсегда.
Победитель троллей смотрел на Феликса с явным одобрением.
— Очень хорошо, человечий отпрыск. А теперь пойдем к трактирщику. У меня с ним счеты.
— Но сперва подожжем замок, — мрачно произнес Феликс. Он ушел не раньше, чем превратил это проклятое место в большой погребальный костер.
Дети Ульрика
«Несмотря на все наши усилия, мы не сумели добраться до Нална раньше наступления зимы, — как, впрочем, и следовало ожидать. И хуже того, не имея компаса или другого прибора по определению направления в глухом лесу, мы снова потерялись. Я полагаю, что это одно из самых страшных испытаний для путника — оказаться в лесу снежной зимой. Но, к несчастью, злой рок, который неотступно следовал за нами, приготовил нам еще более страшную долю…»
Волчий вой оглашал лес, словно вопли грешников на костре. Феликс Ягер потуже затянул свой плащ из красной саденлендской шерсти и пошел сквозь снег.
В течение последних двух дней он несколько раз замечал тени своих преследователей под высокими елями. Они были рослыми, тощими, с высунутыми языками, горящими глазами — и жутко голодные. Дважды волки подходили на расстояние выстрела и дважды убегали, следуя далекому призыву своего вожака — существа настолько страшного, что ему следовало бы поклоняться.
Думая о нем, Феликс невольно вздрагивал. В этом вое слышалось что-то разумное и в то же время дикое, отчего в его памяти оживали сказки про темный лес, которыми няня пугала его в детстве. Он постарался отбросить жуткие мысли, убеждая себя, что просто слышит вой волка, существа более красивого и большого, чем остальные звери. И, к тому же, слава Сигмару, вой волков нравился ему гораздо больше, чем звуки населявших эти места чудовищ.
Снег скрипел под ногами, холодная сырость проникала сквозь дырявые кожаные ботинки, и толстые шерстяные носки промокли. Это было очень плохо. Он слышал от лесных жителей, обморозивших ноги в сапогах, что им приходилось отрезать пальцы ножами, чтобы по всей ноге не пошло заражение.
Неудивительно, что они оказались глубоко в самом сердце Рейквальдского леса, когда началась зима. Уже не в первый раз он проклял тот день, когда повстречал своего спутника, Готрека Гурнисона, поклялся следовать за ним и описать его судьбу в героической поэме.