Позади него чихнула Кирстен. Так же как и все остальные, она была бледной и выглядела больной. Тяжесть дальнего пути и ухудшающаяся погода делала всех их легкой добычей для недуга.
Ни один город не принимал их. Вооруженные воины грозили сражением, если караван не будет прокладывать путь по непригодной для жилья земле. Дорога становилась нескончаемой. Казалось, они будут ехать вечно и никогда не найдут покоя. Даже осознание того, что кто-то из свиты освободил мертвяков из курганов, понижало бдительность, перерастая в холодное подозрение, что виновный никогда не будет найден.
Феликс виновато посмотрел на Готрека, ожидая, что чихание Кирстен вызовет его обычные комментарии по доводу человеческой слабости, однако Победитель троллей был тих и смотрел на Горы Предела Миров с твердой решимостью, необычной даже для него.
Феликс все думал, когда же он наберется смелости и скажет Готреку, что он больше не пойдет с ним, а останется и поселится с Кирстен. У него были сомнения в том, как поведет себя гном. Сочтет ли Готрек это очередным примером человеческой неверности или придет в ярость?
Феликс был расстроен. Он любил Победителя троллей, несмотря на всю его угрюмость и злословие. Его терзала мысль о том, что Готрек в одиночку отправится навстречу своей судьбе. Но он любил Кирстен, и даже подумать о том, чтобы покинуть ее, было слишком мучительно. Возможно, Готрек чувствовал это, и это было причиной его отрешенного состояния. Феликс повернулся и нащупал руку девушки.
— Куда вы смотрите, господин Гурнисон? — спросила Кирстен гнома. Готрек даже не обернулся, чтобы взглянуть на нее, по-прежнему уставившись на далекие горы. Поначалу казалось, что Победитель троллей не ответит, но постепенно он отвернулся от покрытых облаками вершин.
— Караз-а-Карак, — сказал он. — Вечная Вершина. Мой дом. — Его голос был мягче, чем когда-либо слышал Феликс, и содержал всю глубину страсти разбитого сердца. Готрек обернулся, чтобы посмотреть на них, и на его лице проглядывала такая немая и острая печаль, что Феликс даже потупился. Высокий хохол гнома обвис под дождем, а его лицо было бледным и унылым. Кирстен наклонилась, чтобы накинуть плащ Готрека ему на плечи, как она бы поступила с потерявшимся ребенком.
Готрек попытался бросить на нее свой яростный и независимый взгляд, но не смог и только печально улыбнулся, обнажив потерянные зубы. Феликс подумал, неужели гном совершил весь этот путь только ради этого мимолетного появления родных гор. Он увидел, как упала капля воды с носа Победителя троллей. Это могла быть слеза — или просто дождь.
Они продолжали свой путь на юг.
— Мы не можем бросить их сейчас, — воскликнул Феликс, проклиная себя за трусость.
Готрек обернулся и посмотрел на полуразрушенную укрепленную усадьбу, обнаруженную ими. Он следил за струйками дыма, поднимавшимися вверх из каминов недавно расчищенных зданий.
— Почему же, человечий отпрыск? Они нашли свободную землю, пригодные для обработки поля и руины старого форта. Немного поработав, они обеспечат себе безопасность.
Феликс в отчаянии искал причину. Он был сам удивлен, что так старается отсрочить тот момент, когда он скажет Готреку о необходимости расстаться. Готрек смотрел на него, в точности как строгий отец. Феликс вновь почувствовал, что должен извиняться, и ненавидел себя за это.
— Готрек, мы находимся только в сотне миль к северу от того места, где Гремящая река впадает в Кровавую. А дальше — Дурные земли и полчища наездников на волках.
— Я знаю, человечий отпрыск. Нам придется пересечь их, когда мы отправимся к Восьми Вершинам Карака.
«Скажи ему. Просто скажи это», — боролся с собой Феликс. Но он не мог вымолвить правды.
— Мы не можем просто уйти сейчас. Ты же видел тела, обнаруженные в имении. Кости раздроблены, чтобы извлечь мозг. Стены сожжены. Дитер сказал, что он нашел следы волчьих всадников. Это место небезопасно. Но с твоей помощью, помощью гнома, оно перестанет быть таким.
Готрек рассмеялся.
— С чего ты взял?
— Потому что гномы умело обращаются с камнями и знают, как возводить укрепления. Это всем известно.
Готрек задумчиво обернулся на имение. Казалось, оно напоминает ему что-то из прежней жизни. Он сдвинул брови и оперся лбом на рукоять своей секиры.
— Я не уверен, — наконец произнес он, — что даже гном может сделать это место безопасным. Типичная человеческая работа. Непрочно, очень непрочно.
— Его можно защитить, ты знаешь. Можно, Готрек.
— Пожалуй… Много же времени прошло с тех пор, когда я работал по камню, человечий отпрыск.