DARVAS JÓZSEF
A TÖRÖKVERÓ
Издание осуществляется под общей редакцией Л. КЛИМОВИЧА, С. МАШИНСКОГО, С. ПЕТРОВА, В. РЕИЗОВА, Н. ТОМАШЕВСКОГО, Е. ЧЕЛЫШЕВА
Предисловие и примечания А. ЯСТРЕБИЦКОЙ
Художник Н. ВОРОБЬЕВ
Роман о жизни-подвиге
Герой романа «Победитель турок» — не выдуманный персонаж. Янош Хуняди родился в Трансильвании около 1387 года. Поздняя легенда делает его то потомком византийских императоров Палеологов, то незаконным сыном германского императора Сигизмунда Люксембургского. На самом деле его отец Войк Бути был мелкопоместным валашским феодалом (одному из владений Бойка — замку Хуняд в Трансильвании — Янош как раз и обязан своим прозвищем). В молодости он служил императору Сигизмунду, в его войсках сражался против гуситов, но карьеру и славу Хуняди принесла не придворная служба, а долгая, самоотверженная, временами отчаянная борьба с турками.
Турки-османы создали свое государство в Малой Азии, на территории, отвоеванной у Византии. В середине XIV века они захватили первые крепости на европейском берегу проливов и вскоре после этого овладели значительной частью Балканского полуострова. Хуняди был еще мальчиком, когда перестало существовать Болгарское государство, завоеванное турками; частично признали вассальную зависимость от Османской империи и сербские земли. Лишь Константинополь, столица Византийской империи, словно заноза, торчал среди турецких владений, да богатый сербский город Дубровник оставался свободным, хотя и служил своим флотом турецкому султану. Правда, на западе Балканского полуострова, в гористой Албании, Скандербег пытался организовать сопротивление османам, ню тем не менее для венгерских и валашских земель турецкая опасность стала ощутимой реальностью.
Почему так случилось? Почему не выдержала турецкого натиска Византийская империя, страна с богатыми культурными традициями, тысячелетним военным опытом? Почему славянские воины не смогли остановить османов? Почему владыки Средиземного моря — торговые республики Венеция и Генуя — оставались инертными, когда турецкие войска перерезали жизненно важные для обоих государств торговые пути? Можно искать разгадку в соперничестве и своекорыстии отдельных больших и малых государств. Спору нет, было и соперничество, и своекорыстие, и предательство. Когда в 1444 году Хуняди повел воинство крестоносцев в Варне, не кто иной, как сербский деспот Бранкович предупредил об этом султана Мурада, а Скандербег уклонился от участия в походе, — но предательство и соперничество процветали и в султанском дворце: братья того же Мурада бежали в Константинополь, где и были приняты с распростертыми объятиями. Правда и то, что противники турок были слишком разобщены, но все же главная причина неодолимости Османской империи заключалась в ее невиданной по тем временам военной мощи.
Ее сила была не в богатствах казны — Венеция и Генуя были богаче — и не в техническом совершенстве турецкой армии: сохранились предания о том, что во время осады Константинополя именно венгр обучал турок правильно использовать артиллерию, или о том, как турки оказались бессильными против горстки генуэзских кораблей и были разбиты на глазах у султана. Сила была в другом, в том, что теперь, пять столетий спустя, мы могли бы назвать словом, рожденным XX веком, — тоталитаризм. Османская империя XV века была военным государством. Вся ее организация была подчинена военным целям. Вся ее идеология воспитывала ненависть и презрение к чужеземцам. Османская империя умела заставить служить себе даже тех, кто, казалось бы, сильнее всех должен был ее ненавидеть. Христианские дети, потерявшие отцов или насильственно вырванные из семей, воспитывались в казармах, и именно из них создавалась отборная гвардия беззаветно преданных султану янычар. Сокровища греческой культуры, собранные византийцами, остались для завоевателей пустым звуком — разве что церкви перестраивались для служения аллаху, но византийскую налоговую систему и централизованность византийского административного аппарата турки усвоили и использовали с удивительным мастерством. И если деспотизм византийского самодержавия в последние столетия существования империи был, строго говоря, лишь политической программой, то в Османской империи он стал политической реальностью. Ни протяженность дорог, ни труднодоступность горных стран, ни этническое многообразие не препятствовали тому, что страна управлялась и направлялась из Эдирне (Адрианополя) — византийского города, ставшего турецкой столицей.