Причиной нынешних нетерпеливых метаний Озораи послужили замеченные им большие приготовления в гуситском лагере. Нетрудно было догадаться, что задумал одноглазый Жижка: ведь гуситы были притиснуты к горе, спереди же и с флангов их окружило королевское войско, — они могли спастись, только попытавшись прорваться… Уж несколько дней Озораи уговаривал Сигизмунда: нельзя мешкать с наступлением, ибо конечным исходом опять будет полупобеда и врага они упустят, — но король не хотел битвы, он желал затянуть на шее у неприятеля петлю голода.
— Сожрут последнего вола да коня — вот и будут разбиты, — повторял Сигизмунд.
Ночью во время попойки и гульбы все же удалось убедить короля в неотложности наступления, а встав поутру, Пипо Озораи увидел, что надо спешить изо всех сил, иначе гуситы опередят их с атакою. Он посетил все отряды, побеседовал с воеводами, каждому объяснил, как расставить солдат. Гуситы тем временем запрягали коней, — похоже было на то, что они и сейчас попытаются атаковать излюбленным своим способом — на повозках; стало быть, на пути у них следовало поставить людей в несколько рядов, стенкой, измыслить всевозможные препятствия для коней и колес. Целое полчище людей послал Озораи рыть канавы и ямы, однако в промерзшей каменистой земле сабли, что они использовали для рытья, только искрились да зазубривались без толку. Увидев это, Озораи велел наносить камней и строить из них преграды.
Хуняди со своими воинами тоже принял участие в этих работах. С саблей в одной руке и палкой в другой, он расхаживал среди людей и усиленно их подгонял. Пипо Озораи был единственным воином в целой армии, которого Япко считал во всем примером, ради кого и по чьему слову он с истинным воодушевлением делал все, что было в его силах.
В гуситском лагере, расположенном в каких-нибудь нескольких сотнях шагов, заметили все эти спешные приготовления и сами отчаянно заторопились. Кони, уже запряженные в грубо сколоченные, тяжелые повозки, нетерпеливо вздрагивали, дичая от знакомого шума; на повозки по четверо-пятеро взбирались воины и с устрашающими криками грозно вертели над головой оружие: цепы, распрямленные косы, топоры, секиры с длинными рукоятками. Это скопище людей в крестьянских сермягах и полушубках по сравнению с опрятно одетым и хорошо вооруженным войском короля казалось каким-то сбродом, беспорядочной толпой. Немало было среди них и лиц священного сана в облачении низшего духовенства, особенно молодых.
Сам Жижка, одноглазый гигант, который, собственно говоря, и последнего глаза лишился уже в победоносной июньской битве при Тренчепе, сейчас расположился со своими военачальниками на одной из повозок посреди лагеря. Помощники подробно рассказывали Жижке о позициях, занимаемых отрядами, о приготовлениях врага, а он немедля отвечал решительными распоряжениями. Священнослужители распевали вдохновляющие псалмы, произносили воинственные речи, полные не только посулов земного и загробного блаженства, но и отборнейшей брани по адресу безбожников-недругов. Некоторые из них, став перед повозками, обращались к королевским наемникам не только с проклятьями, но и старались вразумить их, повернуть на путь истинный.
— С нами милость божия. А у вас что? Лишь козни сатанинские да муки, что бедняки от господ терпят. Коли не желаете погибели душе своей и телу своему, переходите к нам, где истинная вера пребывает, и охранит она вас от мучительного истребления. Великий Жижка обещает вам блаженство небесное, коего с помощью магистра Гуса, сожженного безбожниками, достигнете, а земной платой вам будет по три талера каждому да добыча вольная…
Неизвестно чем — земных ли, небесных ли благ обещанием, — но речи эти всегда оказывали свое воздействие, ибо при всяком удобном случае, особенно же после уплаты солдатского жалованья, несколько наемников непременно перебегало к гуситам; потому-то Пипо Озораи сердито носился теперь взад и вперед и велел не жалеть стрел для витийствующих попов. Те, конечно, бросились врассыпную, но едва они скрылись за повозками, как мощно заговорила установленная на повозке гуситская пушка и тотчас же разнесся, перекрывая шум битвы, львиный рык Жижки:
— Братья мои по вере истинной, истребляйте безбожников!
Первые повозки рванулись вперед, за ними, построившись в форме гигантского клина, двинулись остальные, но тут бросились в атаку и первые шеренги королевского войска, тогда как задние ряды живой преградой встали за грудами наваленных камней.
— Гус!.. Гус!.. Гус!..
— Иисус!.. Иисус!.. Иисус!..