Она ещё помнила, что была красива и желанна, поэтому сейчас быть всего лишь предметом насмешек было особенно горько.
«Однажды, я привыкну, — говорила она себе. — Однажды все очерствеет, и я перестану надеяться. Тогда станет легче. И каждый такой удар шажок туда, к спокойствию и безразличию. К покою.»
— Как вам угодно. — сказала она мертвым голосом.
Служки внесли огромный деревянный чан. Стали таскать воду, наполняя его. Внесли большое льняное полотенце, мыло, пахучие травы и нежнейший шелковый пеньюар. И откуда он? — подивилась Эл. Наконец, все было готово. Все выскользнули вон.
— Давай, — хмыкнул маг, уплетая ломтики окорока. Он кивнул на чан. Эл поглядела на него и усмехнулась. Οна не принимала ванну с тех пор как десять лет назад дождливой осенней ночью уехала из дома.
Эл опустила сумку на пол и стала раздеваться. Ни отвернуться ни прикрыться она не пыталась. Пуcть смотрит, проклятый ротозей.
Сняла жилетку, расшнуровав кожаные шнурки на спине, стащила платье и нижнюю сорочку, последним сняла белье. Капор и повязка отправились на пол. Эл торопливо расплела косу. Она осталась полностью обнаженной, вдохнула, набираясь смелости, и взглянула на мага.
К ее изумлению он внимательно изучал дно своего кубка, упорно не поднимая глаз.
И зачем позвольте он ее унижает, если даже смотреть на нее ему противно? Эл отвернулась и торопливо забралась в чан.
— Святые девы… — выдохнула она, когда горячая вода обхватила ее тело. От блаженства Эл чуть не расплакалась. Но присутствие мага не располагало к таким нежностям.
Несколько минут Эл просто блаженствовала. Она легла к магу спиной, чтобы хоть ненадолго забыть о его бесцеремонном присутствии. Сзади звякнул кубок. Маг, очевидно, взялся за вино.
— А ты была красива, — сказал он насмешливо. — Твоя правая половина говорит об этом.
Эл скривилась. Все таки посмотрел…
Да, была. Тогда это казалось ей заслуженным даром, и отношение других людей казалось справедливым, правильным. Потом, когда ожоги лишили ее красоты, она узнала что подавляющее большинство поклонников в ней любили красивую мордашку и ладное тело, угадывающееся под платьем. Ожоги не входили в список того, с чем они готовы были мириться.
— Теперь считаешь, что красоту переоценивают? — спросил ее маг.
— Отнюдь. Ее недооценивают, милорд.
— Правда?
— Да. Вот вы свою разве цените?
— Я? Я мужчина и маг, красота… Пф! Что она дает мне?
— Многое. Просто вы этого не замечаете. Εсли однажды ваше лицо будет изуродовано как мое, вы заметите.
— И что же ты заметила? — Эл услышала, как скрипнула его лежанка. Очевидно маг с комфортом устроился полулежа.
— Что люди дарят улыбки только красивым. Что желают только красивых, что им проще быть добрыми с красивыми людьми. Я не ценила этого. Жизнь меня научила.
Эл приподнялась в чане, потянулась за мылом и мельком увидела мага. Он полулежал, потягивая вино из кубка. На мгновение их взгляды встретились. Черные взгляд мага медленно спустился с ее лица на грудь. Эл обожгло жаром. Тело, давно ставшее всего лишь инструментом, обласканное жаром теплой воды под взглядом молодого красивого мага вдруг вспыхнуло в один миг. Эл дрожащей рукой взяла мыло и скорее отвернулась. Нет, Эл. Это азарт, интерес к диковинке, или просто он давно не был с женщиной. Не обольщайся. Великий маг Нидалены может взять любую и никогда не захочет тебя.
— Для меня красота ничто, — сказал маг. — Она бесполезна. Я выбрал бы уродство, если бы стал сильнее. Сила решает все. Я силен и даже будь я уродлив как черт из преисподнии, любая будет рада услаждать меня.
— Любая… но разве вы выберете уродливую? — хмыкнула Эл с наслаждением намыливая волосы. — Женщины, лишенные красоты, что цветы без лепестков. Мы пустоцветы и жизнь наша бесполезна.
— Ты поэтому пошла с войском? Жизнь пустоцвета стала в тягость?
Руки Эл замерли в волосах. Да что ты знаешь, балованное магическое дитя…
— Да, — соврала Эл. — Так все и было.
— Значит ты обожглась, и твоя семья с глаз долой отправила тебя в Οбитель. Приятная история о семенном очаге. — рассмеялся маг. — Как была твоя фамилия? Достаточно знатная, чтобы я ее вспомнил? Бирак? Лефу? Торнуд?
Эл яростно намылила волосы.
— Моя фамилия не скажет вам ничего, милорд. Я была из местных дворян, мелких наместников. Таких в стране тысячи.