К счастью для Алекса, в тот день над Амстердамом висела большая низкая туча. Он нырнул в нее снизу и минут пятнадцать кружил внутри, играя в прятки с дюжиной «Мессершмиттов». Дул довольно свежий восточный ветер, и туча быстро двигалась в западном направлении— в сторону Англии. «Мессершмитты», поджидавшие Алекса снизу, попали под обстрел британских эсминцев. «Гаденыш», в баках которого оставалось все меньше топлива, сумел выскочить незамеченным из спасительной тучи. Он оторвался от преследователей, но был пойман в перекрестье прицелов дуврских зенитных батарей.
В тот день артиллеристам не только забыли сообщить новый номер «Фоккера», но и вообще не предупредили о его очередном полете. «Гаденыша» изрешетили так, что из него все сыпалось и лилось. Из-за перебитых шлангов гидросистемы самопроизвольно вывалились шасси. Левая панель капота отлетела, а руль высоты превратился в порхающие лохмотья, так что Алекс шел на посадку на одних триммерах. Несколько раз его рука тянулась к красной кнопке сброса фонаря, расположенной возле тумблера магнето. Он уже отстегнул ремни, но самолет не только не горел, но даже не дымил, и Алекс решил садиться. А когда, в довершении ко всему, подвернувшаяся внизу поляна оказалась плотно утыкана острыми кольями, которые местные жители вкопали по всей Англии еще в сороковом, опасаясь десанта вражеских планеров, прыгать было уже поздно.
Спасло Шеллена то, что либо колья были неглубоко вкопаны, либо они уже изрядно подгнили. Его рассыпающийся на запчасти «Гаденыш» снес несколько десятков из них, после чего застрял в кустах на краю поляны. Но самым удивительным в этой истории было все же то, как при таких повреждениях на «сто девяностом» не возник пожар? Разумеется, немалую роль здесь сыграло отсутствие баков в крыльях, и все же зенитчикам, сбившим Шеллена, послали запрос: применяют ли они вообще зажигательные боеприпасы? Останки же трофейного «Фокке-Вульфа» еще раз обследовали на предмет наличия особой системы пожаротушения — в ту пору самолеты лучших экипажей королевских ВВС только-только начали оснащать азотными баллонами.
Итак, Алекс шел и искал «сто девяностый». Он, конечно, мог бы попробовать удрать и на чем-то другом, но только в крайнем случае, если не останется выбора. Самолеты, выезд которым на взлетную полосу был затруднен, он игнорировал. Он также догадывался, что многие истребители стоят здесь с сухими баками, вследствие чего обращал внимание на колеса шасси. Его наблюдения, правда, не позволяли сделать однозначный вывод.
Внезапно Шеллен услыхал отдаленный гул. Он доносился со стороны горящего города, резко меняясь по громкости и тональности. Алекс повернулся в том направлении и напряг слух. Так и есть — это пикируют «Москито», маркировщики второго эшелона. Он посмотрел на часы — все правильно, почти половина второго. И не единого выстрела или прожекторного луча. Сирены тоже не было. Алекс постоял еще несколько секунд, затем бросился бегом в сторону свободной взлетной полосы. Впереди он явственно различил целую шеренгу «сто девяностых», аккуратно елочкой расставленных вдоль обочины.
— Стой! Пропуск.
На его пути возник унтер-офицер полевой жандармерии. Рядом стоял солдат с автоматов.
— Чего? Какой пропуск? — искренне удивился Алекс.
— В эту зону вход по пропускам. Вы кто? Документы!
Алекс, не снимая с плеча шинели, похлопал себя по карманам штанов.
— Они… это… в моей куртке. Послушайте, я ищу майора… Розеля, — он выпалил первое, что пришло в голову, — Вильгельма Розеля. Это наш инженер. Мне сказали, что он пошел в эту сторону. Вы не видели? Вот только что, минут пять назад?
— Я не знаю никакого Розеля. — Унтер подозрительно осмотрел стоявшего перед ним человека в сером свитере, с растрепанными волосами на непокрытой голове и лицом, вымазанным сажей. — Вы сами-то кто такой?
— Гауптман Шеллен, — выпалил Алекс, не подозревая, что человек в таком звании и с такой фамилией и вправду имеется в вермахте. — Я ищу…
В это время позади жандармов ярко вспыхнули посадочные огни взлетной полосы. Унтер и рядовой обернулись. Огни погасли, но тут же снова зажглись. Все трое смотрели на них, вслушиваясь в приближающийся гул, который теперь шел прямо на них.