Командир благодарит экипажи за отлично выполненную работу. Настроение, понятное дело, у всех приподнятое, но тут снова раздается голос того штурмана, и он опять что-то мелет про ошибку, причем каким-то совсем уже плаксивым тоном. Его пытаются утешить, типа, какие пустяки, не бери в голову. Короче, американцы возвращаются домой и через пару часов узнают, что вместо Лейпцига (или чего-то там, я уж не помню) их эскадрилья отбомбилась по Праге! Представляете? Где Лейпциг и где Прага! Как у них горючки хватило? Вот уж правда — наши «Ланкастеры» с ихними мастодонтами лучше не равнять. Ну так вот… ага, стали, значит, выяснять что к чему и как это получилось. На разборе полета главный штурман спрашивает штабистов: в чьих руках Прага? Да все в тех же пока, в немецких, отвечают. Тогда по какой причине кипиш? Чего вас не устраивает? Да, собственно, особого кипиша и нет, говорят ему, только в следующий раз будьте повнимательней. Там недалеко и до русских, а это уже скандал. Погоди-погоди, — Тэрум пресек чью-то попытку вставить слово, — главное-то не в этом. Тот самый штурман, который твердил про ошибку, оказался чехом. Родился и вырос в этой самой Праге, перед войной бежал в Штаты от немцев, специально выучился штурманскому делу и записался в американские ВВС, чтобы мстить фрицам за Судеты и прочее, и на тебе — бомбил собственный город. Каково! Говорят, его до сих пор поят всей эскадрильей, чтобы залечить душевные раны.
Рассказанное Тэрумом было чистейшей правдой. Алекс тоже слышал про этот случай. Он даже запомнил, как звали того несчастного чеха из 389-й бомбардировочной группы американских ВВС. Вонючка-младший. Не очень благозвучное прозвище. Вероятно, где-то неподалеку служил и Вонючка-старший.
У американцев вообще считается, что, чем одиознее название самолета и дурашливее прозвища членов экипажа, тем больше шансов у них отлетать свой тур из тридцати боевых и вернуться домой живыми. Всякие там «Ночные почтальоны», «Око возмездия» или «Шаги в тумане», хоть и отдают известной долей абстракции, но разбиваются чуточку чаще, чем, скажем, «Шлюха из Бредока» или «Тухлая свинья». Особым шиком считается назвать свой самолет с намеком на инферно вроде «Жажды смерти» или «Билета в один конец» и украсить кабину раскроенным черепом.
Алексу припомнилось, как родилась и утверждалась эмблема их эскадрильи. Если отдельный самолет можно было разрисовать чем угодно, не выходя, конечно, за рамки приличия — все-таки летчиков иногда посещала королевская чета, то в отношении эмблемы всего подразделения вольности не допускались. На листе ватмана их лучшие живописцы изобразили черного медведя, пронзенного пущенной из облаков стрелой, намекая на то, что этот зверь — исторический символ Берлина — поражен их усилиями. Долго спорили над девизом, перебрав десятки латинских изречений, но так ни на чем и не остановились. То слишком высокопарно, то длинно, то затасканно. Решили плюнуть на девиз и с одним из отпускников отправили рисунок в Лондон на согласование в Королевскую геральдическую палату. Ответ пришел на удивление быстро. Эмблема в целом была одобрена, ее только подправили, убрав или упростив некоторые детали, а на оперении стрелы изобразили цифры «9» и «8». К новому рисунку было приложено чрезвычайно лаконичное словесное описание — «Небесная стрела пронзает черного медведя». Командование поддержало инициативу, а тут еще по случаю очередного крупного успеха эскадрилью посетил король. Он тоже одобрил эмблему и даже расписался на ее эскизе. А через месяц в штаб части доставили пакет с красивым фирменным бланком, на котором была отпечатана эмблема, ее описание, некоторые другие данные, касающиеся воинской части, а также печать и роспись главного герольда двора. На следующий день на каждом самолете 98-й Ванкуверской появилось изображение ее эмблемы. Оно было не более восьми дюймов в поперечнике, чтобы не бросаться в глаза и не информировать противника при встрече с ним в воздухе. А еще через несколько дней эскадрилью прозвали Линкольнширскими браконьерами.
— Что скажешь, дрезденец? — спросил Тэрум-Наф-Наф.
— Интересная история, — улыбнулся Алекс, — только говорили, что эта эскадрилья все же не дотянула до базы. Они садились куда попало в Бельгии и Франции.
— Все дело в том, господа, что янки безразлично, как и куда бросать бомбы, — сказал один из присутствующих. — Ни осветителей, ни маркеров, ни секторов. Внизу что-то дымит, ну и отлично, нам сюда, парни. Наши друзья англичане поработали здесь ночью на своих самолетиках. Вечно за ними приходится доделывать…