-Марина, Марина, Мариночка…
Я медленно раскрыла глаза, видя перед собой уже сидящую на постели Тому с двумя растрёпанными бантиками и помятым платьицем.
-Да, Тома, я не сплю, что такое?
-Марина, как Олег? С ним все… все хорошо? Он поправится?- она медленно подвинулась ко мне, наклоняясь и смотря прямиком в глаза, от чего даже попытаться соврать у меня не получалось.
-С Олегом… Мы провели операцию, сделали все, что должны были и смогли, теперь нужно подождать, пока он придёт в себя после наркоза, и уже потом делать выводы,-я старалась держать голос увереннее, но при том мой взгляд все блукал где-то около ее лица - по стенам, постели, потолку - не важно где, но только не в этих по-взрослому детских глазах.
-Пойдём к нему. Мне нужно его увидеть, прямо сейчас нужно, пошли,- девочка тут же начала тянуть меня за руку. Все мои уговоры, если бы и были, оказались бессмысленными - настроем она была в Брагина : если сказала «нужно», значит, нужно.
Спустя пару минут мы вдвоём стояли в полумраке палаты реанимации, где темноту разбавляло лишь белое свечение постельного белья и яркость мониторов, отражающих «скудненькие» жизненные показатели.
Я держала Тому за плечи, а она в ответ своими ладонями обняла мои, начиная дрожать. Было ясно - до истерики остаётся всего пару шагов, но она стойко держалась, делая вид, что все хорошо.
Вдруг прямо напротив нас в темноте медленно затрепетали ресницы. Мужские губы сухо приоткрылись в темноту ночи, а в следующий миг сиянием наполнились бездвижные глаза, смотрящие вникуда.
========== Глава 13. Колено, глаза и сигареты. ==========
Глава Тринадцатая.
Колено, глаза и сигареты.
Неприятный ком начал быстро подкатывать к горлу, будто за считанные секунды становясь больше, чем я сама. Сглотнуть его было невозможно, а совсем было больно даже дышать от такого распирания.
В моих глазах начали краснеть мелкие, почти незаметные капилляры, будто стеклом покрылись зрачки, и кожа была объята холодом. Будто мне лет совсем не столько, сколько было на самом деле. Словно я вновь впервые видела перед своими глазами приходящего в сознание, будем честными, трупа.
Тамара попыталась дёрнуться вперёд, но быстрее это сделала я. От того, как мое колено ударилось о ребро постели, послышался легкий треск и боль медленно начала растекаться уже по всему телу. Только мои ладони, с каждой секундой становясь ещё холоднее, чем прежде, уже подрагивая, легли на колючие щетинистые щёки Олега.
Его взгляд был таким же стеклянным, как будто передо мной сейчас был не человек, а восковой манекен; зрачки, устремлённые в одну единственную точку, даже не дрожали, а по моей щеке медленно спустилась горячая слеза.
Он молчал. Девочка, стоявшая совсем неподалёку наблюдала за нами со стороны, сама потихоньку позволяя скатываться крупным слезам по розовым щечкам.
Одна моя ладонь нащупала ледяную мужскую руку под одеялом, а от ее холода мурашки пробежали по моей спине. Нервы нужно было собрать в кулак, и мысли следовало бы привести в порядок, но сделать это было невозможно - впервые за долгое время я так за кого-то волновалась; впервые за несколько лет мне была небезразлична судьба пациента настолько, что даже сводящая судорогой все тело боль была отставлена на второй план…
Узнавать себя я совсем перестала во всем. Проклятая Москва.
-Брагин… Олег,-чуть ли не через каждый слог мне приходилось набирать в грудь новую порцию воздуха, и каждая следующая попытка давалась в два раза больнее предыдущей; моя рука вспотела до неприличия быстро, пытаясь даже так отогреть мужскую ладонь, но от этого кожа не стала теплее и даже не пыталась этого сделать. Мой голос дрожал так, будто вместо связок у меня в горле было огромное маковое поле, а любые попытки произнести хоть один звук - ураган, начинающий ломать и рушить все на своём пути.
-Брагин, если ты меня слышишь… Пожалуйста, сожми мою ладонь. Вот, чувствуешь?..-я начала медленно пытаться то ли щекотать, то ли щипать твёрдые пальцы, но не прошло и секунды, как вся моя ладонь была зажата в крепкий кулак. Новая порция боли начала пытаться одолеть мой мозг, но в отсутствии сна почти сутки он, кажется, оградился от окружающего мира; абстрагировался от всего, происходящего вокруг.
Взгляд оставался все тем же бездушным стеклом, от чего по моей душе прокатывать легкий холодок, медленно но верно охватывающий собой все, что только можно было задеть. Соленая жидкость начала быстро скапливаться где-то между зрачками и ресницами, от чего ощущаться стал ещё один отвратительный признак подступающей тоски по прошлому - слизистые разъедало пощипывание, которое становилось с каждой секундой все более ощутимой.
Сил терпеть уже не было : я медленно вытянула свою ладонь из его руки, поднимаясь на ноги и тут же понимая, что удар не обошёлся для моего колена просто ударом.
-Спи,-чуть шёпотом пробормотала я, пытаясь не моргать - не делала этого совсем, чтобы упрямые слёзы не скатились вниз. Никто не должен был их видеть; ни одна живая и мертвая душа.
И когда сырые ладони уже через пару адских шагов встретились с плечами его дочки, та не стала сопротивляться. Наверное, она их все-таки увидела…
Скорее, почувствовала, чем осязала своим зорким глазом, и, кажется, я тоже ощущала медленное биение ее сердца у себя в груди. Мои ладони становились лишь мокрее, а ее крохотные руки сжимали платьице; кажется, на ткани уже тоже появились мокрые следы, но этого тоже никто не должен был видеть : может, лишь Олег, но этого делать он не мог. Колготки пчелиной расцветки уже сползли вниз, оказываясь чуть топорщащимися коленками на голени. И, судя, по блестящим туфелькам на детских ножках, по ярким бантикам на бывших хвостиках; да даже по отглаженному платью, хотя оно было таковым только днём, такой вечер явно не входил в ее планы.
Мы вместе покинули палату. Мое колено начинало ныть не хуже меня, но только одно отличие все-таки было : своих истерик я никому не показывала, а вот мениск рьяно пытался вынудить меня распространить эту информацию вокруг.
Когда защёлка на дверях реанимации щелкнула, попадая в паз, я глубоко вдохнула, а затем ещё медленнее выпустила весь воздух наружу. Тамара, напряженные плечи которой прежде держали мои ладони, сама, кажется, начала поникать телом, а что можно было говорить о душе?
Придти в себя мне оказалось сложно : даже ладони, успевшие остыть и стать абсолютно ледяными, не сумели привести мое состояние в норму. Понимая причины такого психа собственной нервной системы, я бы спокойно забыла этот случай, но передо мной все так же стоял ребёнок, а в глубине души мне начинало хотеться выпить. Кто он вообще такой? Так, провели вместе одну ночь, на утро разбежались. Сама даже не помня всех подробностей, да и не только подробностей, я начала ощущать потребность в тех чувствах, что той ночью жили во мне. На очередном выдохе в груди стало совсем пусто, от чего ребра начало ломить внутренним давлением. Непередаваемое ощущение, как и его руки, держащие меня за балконом в полночь.
Терпеть было бесполезно. Мокрые дорожки перерезали щеки своими сырыми бликами, оставляя лишь красные капли у кромки ресниц; ладони стёрли стыд с лица земли и моего лица заодно. Я присела за спиной девчушки, а нога в один момент отдала резкой болью в позвоночник, от чего из глаз уже буквально брызнули слезы.
-Тома,-и от них избавиться мне удалось успеть, лишь после этого разворачивая девочку лицом к себе, а та… Ее глаза были красными, щеки мокрыми и, что самое страшное, губы немыми. Впадая на пару секунд в ступор, я не нашла больше ничего лучше, кроме того, что сделала в следующий миг.
Девочка оказалась в объятьях, уткнув мокрый нос в чужой халат на моих плечах; всхлипов, стонов, криков - да никаких звуков не было слышно, кроме тишины, окружающей нас. Только в голове я ещё слышала биение детского сердца : крохотного и безумно сильного. Ком в горле уже удавалось спустить вниз, а наконец сумев выдавить хоть слово, я попыталась успокоить Тамару.
-Олег поправится. Не плачь, пожалуйста… он очень сильный, он сделает все, что сможет и нет, но он выкарабкается. Только ты должна будешь ему помочь в этом…