Ещё не проснувшись, его мозг от того самого нейрона, распознавшего этот запах и откапавшего карту с фотографией его обладателя, узнал свою любимую женщину.
Видя растягивающиеся в стороны уголки его губ, мой висок прильнул к деревянному янтарю дверного карниза, и губы мои начали растягиваться в стороны также, как и его, позволяя прикрыть глаза, которые за долгое время впервые не хотели этого делать и были, кажется, счастливы.
-Красивый такой… - кажется, сейчас точно такой же нейрон проснулся и в девичьей голове: она вся стоит, а этот «один единственный» увидел-нашёл-оповестил. Не чудо ли?
И, да, настолько он был красив, что несмотря на боль, голод, чувство вины и здравый смысл, она простояла неподвижно ещё полчаса, пока легкое немое покалывание с икр окончательно не перешло на бёдра. Тонкие губы сморщились в неприятной гримасе, а ощущения, опустившие меня с счастливого седьмого неба на непонятно-какой этаж жилого дома, явно были не ровней сладким томлениям прошлой ночи.
Для нас это утро стало, на беду или, наоборот, к счастью, последним. Желтая машина такси оставила меня одну на все ещё пустующем в семь утра девятого марта тротуаре уже, увы, у моего дома. Доползти до квартиры, а по другому назвать мои телодвижения без анальгетиков было нельзя, далось мне с огромным трудом, но очередной прокол на коже, где один синяк наползал на другой в борьбе за территорию, помог мне снова почувствовать себя «собой». И все равно, что теперь я могу себя называть человеком лишь благодаря опиуму каждые пару часов - наша жизнь это рубеж, и рано или поздно каждый из нас подойдёт к краю. Если вопрос здесь только во времени, то лучше быстрее и безболезненнее, чем томно, увлекаясь садамазахизмом.
Сна в это утро не было ни в одном глазу. С одной стороны - ничего удивительного: до этой ночи я спала, как маленький ребёнок, только в большей амплитудой бодрствования, почему бы и нет? С другой, грудь Олега была невероятно удобной, но моя голова была в состоянии спокойно уместиться на ней лишь несколько часов и те были были проведены уже в компании с ранним Солнцем.
Уютнее его - не найти, но жалеть о том, что уютного сна этой ночью было намного меньше, чем приятного времяпрепровождения в качестве единого организма, было глупо.
Когда мой мозг после прохладного душа окончательно пришёл в себя, на кухонных часах было уже почти десять часов утра. Недлинная цепь рассуждений быстро привела мои мысли к тому, что начало смены намечается уже через пару часов, поэтому ещё немного сырые волосы уже совсем скоро превращались в упругие кудри, ресницы покрывались графитово-чёрной пленкой,а маска ничем не пробиваемой Марины Владимировны вновь, как родная, прилипала к женскому лицу.
Так смены за сменой начали быстро бежать перед моими одна за одной так, что я даже не успевала понимать, когда, что и где начинается и заканчивается. Но, спустя месяц такой гонки, непонятно с чего, мой организм абсолютно перестал мне подчиняться. Началось все с того, что мне в один день так дико захотелось спать, что ради этого пришлось даже подмениться на работе. Домой добраться так быстро получилось у меня тоже впервые, да и, чтобы не спугнуть такую удачу, содержимое двух привычных ампул заблаговременно вмешалось в мою внутреннюю среду, позволяя впервые за последние несколько дней поспать. Однако это было только началом - теперь меня так тянуло спать всегда, везде и независимо ни от чего. Операционная, приём, обход - дай точку опоры и можно распрощаться с человеком.
Казалось бы, лучше спать, чем то, как все было до этого, но вместе с тем, как легко мне удавалось заснуть, проснуться получалось в разы тяжелее. Да, мало того, что лицо опухало так, что моргать было тяжело, и ноги отекали, словно каждый вечер в меня упаковывали трехлитровую банку огурцов; каждое утро, независимо ни от чего, ровно в шесть сознание возвращалось в маленькую черепную коробку, начиная усиливать чувствительность абсолютно всех рецепторов. Сначала это ограничивалось легкой тошнотной, но уже как три недели подряд последствия тошноты дают о себе знать в туалете, кружа меня в романтических танцах с керамическим королем.
И да, теперь выпить кофе, съесть что-то из столовой или даже то, что было принесено из дома, было краем. Желудок воротило от всего, кроме шоколада, которым, собственно, и приходилось успокаивать непослушный организм. Только и тут не обошлось без последствий - старые брюки перестали хоть как-то сходиться на бёдрах и в животе особенно, а любая юбка демонстрировала теперь всем мое упитанное положение.
Видимо, всему виной было то самое обезболивающее, которое в таких дозах уже могло влиять на рассудок так, как это было в моем случае.
В один прекрасный день этому должен был наступить конец и, кажется, сегодняшний как раз подходил на его роль. У врачей наблюдаться - доля слабаков, а ты попробуй сам себе с раком второй стадии назначать лечение; жаль лишь то, что нейрохирург, да и любой другой человек или врач, не имеет права выписывать самому себе никаких наркотических препаратов.
Очередь к онкологу в любой клинике выстраивалась длинная, а в наше на приём нужно было записываться точно за месяц, если не за два.
Уверенной походкой заведующей одного из отделении я прошла в один из тысячи небольших кабинетов, прикрывая дверь прямо перед носом какого-то мужчины, что уже через тонкую шёлку начал обсыпать меня оскорблениями.
Рецепт в ладони немного примялся, как о мой внешний вид за последнее время, но тем не менее, спина вытянулась в ровную нить, позволяя ощутить нервным окончаниям всю прелесть нового лишнего веса, а уголки губ чуть приподнялись вверх, когда мои шаги прекратились у стола серьезного мужчины.
-Что, Мариночка, насчёт пациента проконсультироваться пришла? Говорю сразу, если уж ты не знаешь, что делать, то я тебе навряд ли чем буду полезен, к Шейману обратись лучше, - поправляя свою тонкую оправу очков, немолодого возраста врач с улыбкой протянул ладонь навстречу девушке, которая, стоя у стола онколога, судорожно переминалась с ноги на ногу и крепко сжимала от боли пальцы на тонком листке больничного рецепта, который только что был начёркан ей самой.
-Нет, Иван Николаевич, мне рецепт быстро подпишите, и я пойду. Там у вас очередь такая, думаю, задерживать людей смысла нет… - наконец, присев на стул, стоящий прямо рядом с белоснежным столом, она несмело вложила бумажку в его ладонь, а на том месте, где прежде находились ее пальцы, остался мокрый развод. Замечая пятно, мужчина вопросительно взглянул на девушку, сидящую напротив, но увидев то, что ей нужно, в мужской голове появилось лишь больше вопросов.
-Морфин?
Пушистые ресницы начали быстро порхать вверх-вниз, а когда в лёгких скопилось достаточно воздуха, на губах растянулась искусственная улыбка.
-Глиобластома, в начале прошлого года была второй стадии. Нет, у онколога не наблюдалась и не буду. Да, себе. Да, ничего другого не помогает, - говорить это все было больно, да так, что грудь сдавливало изнутри чем-то тяжелым. На глазах начали выступать слезы, которые тут же были посланы далеко и надолго одним только движением зрачков вверх.
Мужчина напротив молчал, а взгляд его был таким, будто он не мог в это поверить никак.
-Марин, так… Все, хватит шутить здесь, говори зачем пришла,-решительно его ладонь отодвинула лист в сторону, но одной лишь секунды хватило ему, чтобы не суметь устоять перед той болью, которая отпечатывалась в лазурных зрачках.
-Ладно… Только сначала идёшь и сдаёшь кровь на биохимию, и проходишь всех врачей по списку, чтобы хотя бы я знал, в каком ты состоянии и чем могу тут помочь.