-Ой, Марина, ложись, тебе нельзя же вставать, Марина, - и тут же слезы сменились по-ласковому строгим лепетом; девочка сползла с коленок отца, помогая тому уложить девушку обратно.
-Можно на бок? У меня уже спина затекла так лежать и тошнить начинает, - воспаленный нос скорчился в гримасе, на что Олег без всяких вопросов перевернул девушку на правый бок, а девочка, быстро стеревшая с глаз слезы, бросилась поправлять одеяло у ног побледневшей девушки.
Так за часами стали лететь дни и недели. Когда женский живот совсем заметно округлился, за плечами были уже три курса химиотерапии. Прежних болей уже давно не было, но вот минусов было столько, что легче было назвать плюсы. Жуткий токсикоз уже несколько месяцев не покидал меня где бы я ни находилась: дома, в дороге, на родительском собрании или на плановом приеме у гинеколога - он всегда был рядом ничем не сбиваемый, беспощадный и выматывающий. Из-за различных медикаментов, применение которых врачи старались сводить к минимуму, к своим полным 35 неделям маленькая Машенька (насчёт имени спорили всей семьёй, но последнее слово все-таки осталось за Томой) все ещё была Дюймовочкой: весила чуть больше двух килограммов, и ростом была не больше сорока сантиметров, как уверяли в этом результаты УЗИ. Какая непосильная борьба происходила все это время передать было невозможно, но ясно было одно - сил бороться дальше с каждым днём было все меньше. Утро начинается с тошноты и отекающих по любым поводам и без ног. Далее тебе нужно собраться с силами, привести в порядок выросший за несколько недель после крайнего курса химии ёршик на голове, да и впринципе попытаться выбраться из ванной. Завтрак, утренние хлопоты с Томой, а потом, когда и она, и Олег оказываются за пределами квартиры, начинаются настоящие квесты. Обычно, приходится собираться и ехать в поликлинику, где, спустя несколько часов изощренных пыток, тебя могут отпустить домой, но не забываем, что наш верный друг-токсикоз никогда не расстаётся с нами. Но если все-таки нам везёт и идти никуда не нужно, то весь день проходит в попытках хоть что-то в себя запихнуть. Обычно к двум-трём часам дня домой возвращается Тамара, с которой мы вместе садимся за уроки: она садится, а я пытаюсь хоть немного приготовить что-то на ужин. Кстати, о Томе. Никто не сомневался, что она девочка умненькая, но и догадываться, что настолько, было сложно. Проблем в школе было мало, но если и были, то на каких-нибудь уроках литературы, когда юный психолог видел в стихотворении совсем не то, что хотел показать всему классу учитель.
На уроки уходило от силы полтора часа, а затем маленькая помощница настырно отправляла меня отдыхать, начиная наводить порядок во всей квартире. Безусловно, помогать себе она хоть и запрещала, все, что не касалось работы с запаховыми моющими для пола или стёкол, я старалась делать сама. Врачебный график Олега позволял приходить тому домой когда в обед, а когда и вовсе под утро из-за любимых всеми докторами «суток». Если папа был дома, сначала к столу подавался ужин, а потом, когда пахнущие ароматным шампунем кудряшки девочки укладывались на мягкую подушку, любимым ритуалом были ночные объятия с маленькой сестренкой, которая в одно и то же время изо дня в день начинала бушевать.
К ночи токсикоз медленно сходил на нет, и, когда наконец мои бёдра прижимались к мужскому торсу, а его ладони касались только-только натертого кокосовым маслом животика, в душе молодой мамы наконец становилось спокойно.
-Иван Николаевич просил тебе передать, чтобы ты завтра к нему заехала. Он тебе направления на анализы даст, хочет посмотреть динамику после последнего курса, - его голос в темноте казался ещё тише и роднее, от чего по спине медленно бежали мурашки. Только вот от слов «анализы», «курс» и всех остальных медицинских слов в свой адрес становилось не по себе. Да, после операции мое состояние стало в разы лучше, но вот от химии особого прогресса я не замечала, кроме того, что тошнило меня не 5-6 раз в день, а 14-16 в сутки.
-Хорошо, я завтра утром к нему заскочу, но, если честно, я уже так устала от этого всего… - чуть скользкая ладошка легла поверх его руки, медленно переплетая соседние пальцы и наконец оказываясь к крепком замке с ними.
-Ну, Марин, как это устала? Нет, ты не имеешь никакого права уставать, - горячие губы медленно легли на колючий затылок, ненадолго зависая там бесконечным теплом, тут же разливающимся по мраморной коже ослабшей девушки.
-Знаешь почему? Потому что внутри у тебя ещё один такой же устающий человечек, как и ты, но он держится, хватается за жизнь самыми кончиками пальцев. Тем более, я с тобой рядом, вот здесь, прямо за твоей спиной; там за стенкой Тома, которая тоже изо всех сил помогает тебе, - такие разговоры не были в их семье редкостью, да и имели место быть благодаря интересному положению Марины. Да, с беременностью она стала в разы сентиментальнее, но ее фирменная нежность и ласка тоже никуда не делись.
Посли таких слов, всегда разных, женскую реакцию можно было уже отчетливо запомнить, зазубрить, наизусть заучить каждое движение, все изгибы плеч, единственную тёплую улыбку и расплывающиеся в необъятном счастье ладони. Ночью сил в ней было намного больше, и все лишь потому, что рядом были все самые родные, а, как кислород, жизненно необходимый мужчина знал, какие именно звезды должны выстроиться в горизонтальный параллакс для простого девичьего счастья.
-А завтра вечером, если хочешь, можем рвануть на дачу. Там, наверняка, уже снега по колени, будете с Томой на санках кататься.
-Угу, - неуклюжесть плавных женских движений с каждым днём становилась более заметной из-за самого ценного груза под горячим сердцем, от чего перевернуться на другой бок удалость лишь со второго раза, в компании тихого кряхтения, на секунду зажмуренных глаз от легкого толчка в спину, но цель этого маленького путешествия того стоила.
-Ты у нас самый лучший, ты у меня самый лучший, - нежность ладоней медленными движениями от крепкой груди поползла на ключицы, затем задела плечи, руки и лишь в самом конце окатила собой мужскую спину. От всего бурлящего внутри веки сами по себе сомкнулись, оставляя силы лишь на тонкую дрожь ресницам. Сон медленно начал забирать Марину в свои сети, а вместе с тем уютные мужские объятья делали тоже самое.
Утро началось со странной суматохи. Каша, как назло, убежала, единственные подходящие по размеру джинсы оказались измазанными в веществе неизвестного происхождения и даже юбка, на которые девушка возлагала все надежды, предательски развела в стороны края молнии. Из кухни начали доноситься тихие всхлипы обычной безысходности, которые сложно было не заметить Томе, которая в этот момент торопливо собирала в рюкзак разбросанные учебники.
На маленьком будильнике, что всегда стоял возле детской кроватке, часовая стрелка уже почти вплотную подвинулась к цифре восемь. От такого разочарования темные бровки быстро собрались в кучку, но выбора между опозданием и Мариной для этой хулиганки не было никогда. С размаху отодвигая ногой лежащие на полу Книги в сторону, Тома быстрым шагом направилась в кухню.
Правда, плачущая девушка стояла около плиты, держа в одной руке стеклянную крышку, испачканную убежавшим молоком,а красный бюстгальтер вместе с расстёгнутой юбкой были единственными вещами, успевшими оказаться на её теле. Брови девочки от такой картины ещё сильнее сжались, но вместо того, чтобы закатить прямо сейчас истерику, она медленно выдохнула, подошла к Марине и, отобрав крышку, накрыла ей противно пахнущую кастрюлю.