-М, можно сказать, я разрушила ваши отношения?-и вновь полная ложка скрылась за пухлыми губами, а пушистые ресницы порхнули снизу вверх, помогая взгляду ещё более загадочно перепрыгнуть на меня, хотя магичнее ее глаз, казалось, не было уже ничего.
-Почему? У нас с медициной были «свободные отношения». На пару дней я взял отгул, нам нужно будет познакомиться поближе, много нового узнать друг о друге, решить проблемы с твоим обучением да и ещё много всего уточнить. Ты читать умеешь?
-Не переводи тему. И читать, и писать, и первую помощь оказывать я с четырёх лет умею благодаря маме и папе. Я тебе буду мешать жить так, как ты жил раньше, верно? Наверняка, в твои планы холостяка никак не входила дочка ещё куча забот. Я же не маленькая, все понимаю.
В тот момент чувство стыда окончательно накрыло меня: и, вроде бы, для этого я ничего не успел сделать, но именно это было главной моей ошибкой. Я ничего не успел сделать, и оправдывать себя было бессмысленно - она и без пустых слов все понимала.
-Да, у меня были свои планы, какие-то мнения и ещё много прочей ерунды. Я сейчас это все говорю, потому что понимаю - смысла тебе врать и рассказывать сказки нет - ты уже выросла из этого возраста. Только если ты меня считаешь самым последним гадом своей жизни,-и я даже не успел договорить, как железная ложка скользнула в чашку, заполняя всю комнату звоном, а голос Тамары стал серьезней прежнего, перебивая меня.
-Считаю, но на это у меня есть свои причины.
Я набрал в грудь побольше воздуха, нежели во все прошлые разы, будто готовясь к самой длинной речи в своей жизни.
-Да, я сам это знаю и, не меньше тебя, ненавижу самого себя. За то, что отпустил Эмму, за то, что работа мне была тогда важнее, что отступил, отпустив вас заграницу, что папой сейчас ты считаешь другого человека, хотя это абсолютно справедливо. И, наверное, ни о чем в своей жизни не жалею больше, чем об упущенных моментах твоего детства. Я только сейчас смотрю на тебя и понимаю, насколько много упустил. Извини, я - жираф, до меня доходит долго, в отличии от тебя, но знаешь, твоя мама с ним стала по-настоящему счастливой, и лучше ли мне было тогда упереться и запретить ей уезжать? - такого я не ожидал от самого себя и, наверное, не мог ожидать. Это было, своего рода, «реквиемом» по идеальной жизни, которой у меня бы никогда не было.
Тамара слушала меня молча и больше не перебивала, но ее взгляд перебивал меня куда сильнее ,чем бы это делали слова.
Повисла немая пауза, которой я не выдержал, подрываясь с места и подходя к тому самому огромному окну, которое уже давно не терпело на своём подоконнике моих крепких рук, с силой сдавливающих пластик.
-Мама назло тебе уехала,-тихий голос послышался за спиной, который громче выстрела заложил мое сознание.
-Она думала, что мы с ней для тебя хоть что-то значим, а ты просто так взял и отпустил ее. Она до конца жизни любила тебя, ждала, что ты приедешь или, хотя бы, позвонишь. Считала, что тебе, если не она сама, то хотя бы я, небезразлична, и об этом знали все. Все, кроме тебя, видимо…- на пухлых щеках очередной раз за этот день проступили слезы, вновь заставившие ее подняться с места и отправиться в комнату, которая за пошедшее время превратилась в ее личный мирок.
-Ты слишком мала, чтобы это понять. Человек, любящий человек,он так устроен, что терзать себя ему гораздо легче, чем осознавать, что своей любовью он терзает кого-то кроме. Если любишь - отпусти. Вот, Эмму я любил, и отпустил, потому что тогда, тогда я видел, что она любит… Извини, но за все шесть лет, пока все все знали, никто не додумался мне этого сказать лично. Во многом это мой косяк, признаю, но ни о тебе, ни о маме я никогда не забывал. Просто внушал себе, что вам так хорошо. Без меня хорошо. Вам двоим хорошо. Один меньше, чем два, верно? Оба дураки… Оба ждали непонятно чего, кому-то что-то пытались доказать… Сейчас исправлять поздно. Ты только теперь знай, что забывать о вас я не собирался, а о тебе забыть - было за гранью реального. Я не оправдываюсь перед тобой, нет, хотя знаю, что это выглядит со стороны именно так. Я знаю, что купить твою любовь нельзя, и знаю что нужно ее заслужить и стараться это сделать - номер один в списке моих дел, но как так сделать я пока совершенно не понимаю. Кажется, что я испортил наши отношения уже настолько, что дальше уже некуда, но я пытаюсь это исправить. Я не знаю, что ты любишь кушать, я не знаю, что ты любишь смотреть, но взял на завтра нам билеты в кино «До встречи с тобой», потому что не на мультики же тебя вести? Я знаю, насколько я отвратительный отец, потому что смог отпустить тебя, но что мне с этим сделать? Я старался сделать лучше, а получилось как всегда. Извини…- и из моих глаз незаметно спустилась горячая слеза, медленно пропитывающая собой каждую морщинку и потерявшаяся где-то в щетине.
Уже почти у дверей детской, Тамара остановилась, вновь стирая кулачками слезы и пытаясь послушать его голос. Всякое случается в жизни, мало ли… От того, что сейчас мы разбежимся по разным комнатам, лучше уже точно никому не будет. Да и кто знает, может он всерьёз хотел так, как лучше… В какой-то момент поставив себя на место этого большого мужика, маленькая девочка заплакала лишь сильнее от того чувства вселенского одиночества внутри и, начиная быстрее перебирать маленькими ножками, забежала на кухню. Не находя никакого способа лучше, она крепко обняла того за ноги, поднимая глаза вверх.
-Прости. Ты прав, того, что случилось, уже не изменить… Но мы же можем все изменить вместе, если оба будем этого хотеть, верно?
Я опустил глаза это девочку, которая вновь показалась мне малюткой. Улыбка просочилась через поджатые губы, и следом мои ноги оказались на полу, а лицо было на уровне дочки.
-Дашь мне один, последний шанс все исправить? - и сейчас не стереть слезы с ее щёк я не мог, от чего ладони мягко проскользили по коже, а маленькие ладони легли на них, прямо сверху. Тамара несмело кивнула, в следующий миг уже сама удаляя остатки слез с лица.
-А ты дашь мне ещё один шанс стать твоей настоящей дочкой?
Эмоции с головой захлестнули меня, от чего малышка была крепко-крепко прижата к моей груди, будто в первый и последний раз.
-Глупая, ты для меня была, есть и будешь самой настоящей дочкой, как бы ты ко мне не относилась.
В ответ пунцового цвета руки обвили мужскую шею, а мокрая щека оцарапалась о колючую щетину, вызывая на губах обоих лёгкую улыбку.
-Кажется, нам уже пора с тобой спать. Пойдём, я отведу тебя в душ, а пока найду тебе новую пижаму,-девочка оказалась на его руках, а она теперь, кажется, старалась даже смотреть на него по-другому. И когда пижама была наглажена, развеивая вокруг тепло и мягкий аромат, а карамелью и сахарной пудрой пахло от Томы, закутанной в махровое полотенце, в квартире царила тишина.
Сопения на своих руках долго ждать тоже не пришлось: за сегодня вымоталась дочка, наверное, так, как никогда раньше. Темные кудряшки встретились с мягкой подушкой, а совсем скоро пуховое одеяло укрыло аккуратные лопатки дочки, позволяя ей вместе с плюшевым медведем в обнимку отправиться в путешествия по стране, полной ярких снов, воплощающих все фантазии маленького человека в реальность.
Минут 15 я ещё понаблюдал за дочкой, пока та уже наверняка не уснула. Ночник был приведён в рабочее состояние, озаряя и стены, и потолок, и даже пол мелкими звездочкам. Если бы сорокалетний мужчина был бы принцессой, он бы точно выбрал себе такую комнату. В прочем это было субъективным мнением сорокалетнего мужчины.
Ещё одна принцесса уже как часа четыре совсем не давала о себе знать. Дверь в спальню была плотно закрыта, а потому, даже если бы там что-то происходило, услышать это было не очень реально.
Как-никак в загс идти собирались. И что, что разводиться? Собирались же. За неё теперь некую ответственность я тоже ощущал, а потому задерживая ладонь на металлической ручке доля волнения внутри меня жила.