— Вы начинаете играть в загадки. Объясните, я не понимаю.
— Насколько я могу судить, вы знаете меня лучше многих других, Тони. Я честолюбив, причем, наверно, в не меньшей степени, чем покойный Джим Паркер. У меня есть самолюбие. Я вовсе не скромный Молчаливый Рыцарь. Возможно, мне не хватает технической квалификации, но это с избытком восполняется моим интересом к делу. Должен сказать вам, Тони, весьма вероятно, что именно я буду президентом корпорации. И я к этому готов, потому что я действительно этого хочу. Если же выберут вас, я не уверен, что вы к этому готовы. Я думаю, вы вдруг спохватитесь и начнете проверять себя, хотя проверять себя следует заранее. Если ваше назначение сорвется, я думаю, вы вздохнете с облегчением. Я думаю, есть вещи, которые влекут вас больше, чем руководство корпорацией.
— Например? — спросил Тони.
— Например, Палм-Спрингс. — Дэвид улыбнулся. — Я не знал, что вы заметили меня тогда, Тони.
— Чем же мы отличаемся друг от друга? — Тони усмехнулся. — Пожалуй, лишь тем, что моим приятельницам вместе меньше лет, чем вашей. — Усмешка сменилась дружеской улыбкой. — Вы понимаете, Дэвид, что я смеюсь не над вами и вашей дамой, а над собой. Мне показалось, что я ее когда-то видел. Кажется, она была вашей подругой, когда вы еще играли в футбол?
— Разница между нами в том, Тони, что она всегда была для меня только отдыхом.
— А для меня женщины — главное в жизни? Вы в самом деле так думаете?
— Я перешагнул порог, Тони. И уже давно не смешиваю любовь с делом.
— Для меня вопрос пока так не стоит. Я сообщу вам, когда мне понадобится геритол[19].
— Тут дело не в старости, Тони, а в умении подавлять в себе половой инстинкт, как это делают футболисты. Я имею в виду именно инстинкт, а не половую энергию. И еще — мальчишескую погоню за чем-то новым.
— Вы считаете это мальчишеством?
— Чем же еще?
— Ну, нет! Отступлением от общепринятых правил, если угодно. Людям не положено каждый день вновь влюбляться, а я вот влюбляюсь. Вы видели, Дэвид, какие это девушки? Прелесть!
— Ее зовут Джини Темплтон, а старшую — Лесли.
— Откуда вы знаете?
— Экзекутор знает и о вас и обо мне. Я было не хотел вам говорить, но передумал.
— А что он знает?
— Он знает, что Лесли Темплтон рассказала под присягой о вашей связи с ее семнадцатилетней сестрой.
— О, господи!
— Вы ошеломлены меньше, чем я ожидал.
— Я ошеломлен, но не напуган.
— Ее показания в руках у Дана.
— Я получил письмо от тамошнего нашего агента по продаже «эмбасси». Я решил тогда, что все это затеяла старшая сестра. Да, она очень на меня зла!
— Но это серьезное дело, Тони.
Кэмпбелл покачал головой.
— Меня оно не очень тревожит. С этим агентом все обошлось благополучно. Я послал к нему двух частных сыщиков спросить, чем он думает заняться: вымогательством, шантажом или чем-нибудь еще. Кроме того, они пригрозили, что, если он проболтается, за ним до самой смерти будет вестись слежка. А вы оценили, Дэвид, насколько страшна подобная угроза? Каждый человек с удовольствием смакует мысль о том, какой сомнительный поступок он когда-нибудь совершит. Никто не в состоянии всегда оставаться порядочным.
— Но с девицей вы так легко не справитесь. И с Дана тоже.
— Справлюсь с неменьшей легкостью. И, пожалуй, скажу вам, каким образом. Только не знаю, обрадуетесь вы или огорчитесь, узнав, что я способен без труда выйти даже из подобного положения.
Дэвид улыбнулся.
— Мне следует объяснить вам, что именно произошло в Палм-Спрингсе, — продолжал Тони. — Лесли захватила с собой сестру, чтобы поводить меня за нос. Они иногда проделывают такие штуки. Сначала Лесли думала поразвлечься, ничем за это не заплатив. Но потом ее намерения изменились. Меня не интересует, почему именно, но, конечно, тут сыграло роль и мое обаяние и то, что она узнала про мои деньги. А уж в какой пропорции, решайте сами. Только она пожалела, что взяла сестру с собой, особенно когда увидела, что я не свожу с девочки глаз. Вечером я проводил их до их номера, а часа два спустя ко мне постучали. Как вы думаете, которая?
— Не знаю.
— Старшая. Лесли. Она решила немедленно довести наши отношения до логического конца. И вот что: я никогда не видел подобной фигуры, никогда не встречал такого совершенства в искусстве любви — только сумасшедший мог бы остаться холоден к ней, а я все время думал лишь о младшей. Младшая меня загипнотизировала. И Лесли это поняла. Уходила она вне себя от злости. Я выкурил целую пачку сигарет и пошел выкупаться в бассейн. Я решил, что в четыре часа утра опасаться нечего, разделся догола и нырнул. Тут явилась Джини и сказала, что искала меня повсюду. Я велел ей замолчать, пока она не разбудила весь отель, а она сбросила ночную рубашку и прыгнула в воду. Потом мы пошли ко мне в номер. Наверно, Лесли проснулась и заметила, что сестра ушла.