По толпе пробежал недовольный ропот.
— Однако прежде надлежит назначить вам наказание. Лейв! Твой внешний вид и поведение — это стыд и позор. Я запретила бы тебе присутствовать на Собрании, но ты наследник Арнкеля и должен там быть. Довольно с тебя этого публичного унижения. Немедленно иди вымойся в колоде.
Лейв тут же исчез.
— Теперь Халли, — сказала Астрид.
— Он всего лишь мальчишка! — воскликнул дядя Бродир. — Это все от избытка юношеского пыла. Этот беспорядок не так уж трудно прибрать…
— Мы все знаем, — перебила его Астрид ледяным, пронзительным голосом, — что натворил от избытка юношеского пыла ты, Бродир! Дому пришлось дорого поплатиться за это.
Она уставилась на него в упор. Бродир побагровел, а его стиснутые губы побелели. Он открыл рот и молча закрыл. Внезапно повернулся — и исчез в толпе.
Теперь Астрид обратилась к Халли.
— Через два дня, — сказала она, — начинается Собрание. Это большое всеобщее празднество, даже Гудрун-козопаска будет веселиться с рассвета до заката. Все присутствующие придут на праздник — кроме тебя. Тебе на все время Собрания запрещается появляться на праздничных лугах и принимать участие в торжественном пире в этом чертоге. Ты не имеешь права пить из бочонков и есть со сковород — повара будут кормить тебя объедками на кухне. В течение четырех дней ты будешь жить так, как если бы ушел в свой курган. Быть может, хоть это заставит тебя утихомириться.
Халли ничего не сказал. Он смотрел на мать, и глаза у него жгло от обиды.
Уходя со двора, Халли заставил себя держаться гордо и независимо. Однако, войдя в семейные покои, он не выдержал и сник. Придя к себе, он лег на кровать и уставился в потолок. В коридоре раздавались шаги его родичей и слуг. Каждый раз он напрягался, ожидая, что кто-нибудь войдет; он даже надеялся, что кто-нибудь придет хотя бы затем, чтобы отругать его. Но все они то ли слишком злились на него, то ли стеснялись, то ли им просто было все равно: никто его не навестил.
Он уже подумывал, что надо, наверное, заснуть, но тут дверь отворилась, и вошла Катла с тарелкой, на которой лежали курица, репа и какие-то фиолетовые ростки. Она без особых церемоний шмякнула тарелку на кровать и подмигнула ему.
— Я подумала, что ты, должно быть, проголодался, милый мой.
— Да.
— Ну так подкрепись!
Халли сел и набросился на еду. Пока он ел, Катла бесшумно возилась в комнате.
Поев, Халли положил нож и тихо сказал:
— Спасибо, было очень вкусно. Тем вкуснее, что это была последняя моя нормальная трапеза на ближайшее время, по крайней мере до тех пор, пока не завершится Собрание.
И, сказав так, он не выдержал. Он закрыл лицо руками и замер.
Катла как будто ничего не заметила.
— Ну что ж, милый мой, это Собрание не последнее. На будущее лето Собрание будет недалеко от нас. В Доме Орма, если не ошибаюсь.
— Я ничего не знаю о мире! — яростно возразил Халли. — И вот теперь, когда мир наконец-то явился ко мне, мне запрещено его видеть! Знаешь, Катла, я, наверное, сбегу. Здесь я не останусь.
— Да, милый мой. Вот только ножки у тебя коротковаты. Далеко ты не убежишь. Ну что, переодеть тебя в ночную рубашечку?
— Не надо. Катла!
— Что?
— А за курганами есть дороги?
Старушка уставилась на него.
— Дороги? Что ты имеешь в виду?
— Ну, старые дороги, которыми пришли сюда поселенцы. Те, кто явился в эту долину еще до Свейна. В другие долины, к другим людям.
Старушка медленно и озадаченно покачала головой.
— Если и были какие-то тропы, все они давно потеряны. Ведь поселенцы пришли сюда много-много лет назад. К тому же других долин и других людей не существует.
— А ты откуда знаешь?
— Ну как могут быть дороги там, где живут троввы? Они ведь сожрут всех, кто там появится.
Халли вспомнил пропавшую овцу и сник.
— А если бы мы наковали новых мечей и отправились воевать с ними? Быть может, мы могли бы перейти через пустоши, и…
Катла, хрустнув коленями, опустилась на кровать.
— Эх, Халли, Халли! Был когда-то один мальчик, очень похожий на тебя, только, наверное, росточком повыше. Он вот тоже решил, будто троввы — это пустяки.
— Ну, этого я не говорил, просто…
— Он был не из Свейнова Дома, а из другой какой-то семьи, менее разумной, — из Дома Эйрика или Хакона, скорее всего. Ну так вот, этот мальчик растрезвонил повсюду, что, дескать, пойдет гулять по пустошам. Разумеется, он спятил, и им следовало бы посадить его на цепь, но они его отпустили. Они смотрели, как он выбежал за курганы и принялся резвиться на склоне. Пару раз он махнул им рукой. И знаешь, что случилось потом?
Халли вздохнул.
— Что-нибудь плохое, да?
— Правильно. Тут спустился густой-прегустой туман. Мальчик исчез из виду. Сделалось так темно, как будто уже наступила ночь, хотя время шло к полудню. И оттуда, где туман был гуще всего, послышались пронзительные крики. Это было совсем рядом, но, разумеется, броситься на помощь они не могли. Тут налетел ветер, прогнал туман вверх по склону, и проглянуло солнце. И люди увидели мальчика, который завяз по пояс в земле, не далее как в десяти ярдах от ближайшего кургана. Мальчик был еще жив и слабым голосом звал на помощь. Один отважный человек сбегал в рощу, срубил молодое деревце и высунул его за курганы. Мальчишка ухватился за него, и люди принялись тянуть. Ну и…
— Ну и что было дальше, я представляю, — сказал Халли.
— Не-ет, такого ужаса ты себе и представить не можешь! Первое, что они заметили, — это что мальчик какой-то уж чересчур легкий. Потом увидали, что за ним на земле остается кровавый след. И наконец они поняли, что у него просто нет нижней половины тела!
— Ну да. Я, наверное…
— Нету! От пупка и вниз все сожрали либо уволокли к себе в нору! Разумеется, мальчик умер прежде, чем его дотащили до кургана. Вот тебе история про мальчика, который не верил в троввов. Я таких еще много знаю!
— Ну да, конечно. Я, наверное, теперь спать лягу.
— Помимо всего прочего, это показывает, что тебе еще повезло. Да, ноги у тебя коротковаты, однако же они еще при тебе! Так что прими все как есть, и скоро все будет хорошо.
С этими словами Катла задула свечу и, шаркая ногами, вышла из комнаты.
Глава 4
С Эгилем Свейн обошелся по-дружески, но в целом по молодости прочие герои сильно действовали ему на нервы. Ни одной ярмарки или конского торга не проходило без того, чтобы они не вызвали его на какое-нибудь испытание. Но его раздражала не только их опрометчивость, но и их странная речь, непривычное платье, а в особенности то, что от его соперников, живших в нижней долине, всегда воняло рыбой. Как-то раз, когда Арне с Эрлендом предложили метать камни, Свейн выбросил свой валун за пределы поля. Камень упал в реку и остался там лежать наподобие небольшого островка. А потом Свейн ухватил героев за ноги и закинул в реку следом за камнем, так как исходящая от них вонь оскорбляла его чувства.
Через два дня началось Собрание. Вскоре после рассвета на дороге показались первые всадники, медлительные серые тени на фоне букового леса. Следом за верховыми тянулись телеги, пыльные и заляпанные грязью. У Северных ворот протрубили в рог, в ямах на лугу развели огонь, выбили пробки из бочек, чтобы все было готово. Арнкель и Астрид, закутанные в толстые плащи, спустились на луг поприветствовать гостей.
Солнце взошло над Отрогом, коснулось крыши чертога. Из кухонь хлынули работники, неся вниз, на столы, расставленные на лугу, хлебы и булки, накрытые чистыми белыми полотенцами. Новоприбывшие деловито устанавливали свои шатры, поднимали знамя своего Дома над выбранной землянкой. Детишки носились по сырой траве и вопили во все горло. А из леса появлялись все новые и новые гости, дорога звенела под копытами и скрипучими колесами. Становилось все теплее, и вскоре все поскидывали плащи; луг расцветился туниками и платьями дюжины разных расцветок. Люди обменивались рукопожатиями и обнимались; шум толпы то и дело прорезал трубный звук рогов. В осеннем воздухе витало радостное возбуждение.