Глава 25
Герои встретились на лугу посреди долины; поначалу они все топорщили бороды и поводили плечами, и никто не снимал руки с рукояти меча.
Однако Свейн сказал так:
— Друзья мои, ни для кого не тайна, что в прошлом между нами было немало разногласий. Но сегодня я предлагаю заключить перемирие. Эти троввы совсем распоясались. Я предлагаю встать плечом к плечу и выгнать их из долины. Что вы на это скажете?
Тогда выступил вперед Эгиль.
— Свейн, — сказал он, — я буду сражаться с тобой плечом к плечу.
И прочие, один за другим, поступили так же.
Тогда Торд сказал:
— Все это замечательно, но что получим с этого мы сами?
Свейн сказал:
— Если мы поклянемся оборонять долину, то она будет принадлежать нам, отныне и навеки. Как вам это?
Прочие сказали, что это их вполне устраивает.
Тогда Орм спросил:
— Где же мы будем сражаться?
Приближался полдень, а туман, спустившийся на Дом, так и не разошелся. Смутно виднелись темные клинья ближайших полей, уходившие в белизну. Одинокие деревья стояли размытыми серыми силуэтами, погруженными в молчание. На дороге не было ни души; стаи птиц пролетали и скрывались вдалеке.
Но в Доме Свейна тишины не было и в помине. Тут все пребывало в движении, и все неустанно трудились, не останавливаясь ни на миг. Каждый был занят своим делом. Даже в прошлом году, во время подготовки к Собранию, ничего подобного не замечалось.
В старом пересохшем рву, заросшем травой и тростником, возилось множество народу, доставая камни, упавшие со стены. Женщины и дети брали камушки поменьше, мужчины — потяжелее и несли их на дорогу и к воротам. Самые тяжелые камни волокли лошадьми или группами человека в три-четыре. В воротах другие группы людей разбирали камни и использовали их для восстановления обрушившихся кусков стены, которая мало-помалу приобретала прежний, давно утраченный облик.
В Доме, в мастерских вокруг центрального двора, кипела другая работа. Тут высилась гора бревен, отложенных на просушку. Мужчины брали одно бревно за другим и катили их в мастерские; оттуда доносилось ритмичное тюканье топоров и визг пил.
Неподалеку, в кузнице, полыхало алое пламя, и Грим, голосом, перекрывающим грохот молота, отдавал приказания сыновьям.
С другой стороны Дома, у Южных ворот, где стена совсем развалилась, молодые парни с лопатами и мотыгами рыли мягкую землю.
Тем временем из всех домов и хижин выбегали женщины с корзинами, ящиками, бочонками и бидонами, снося их в чертог. Из стойл и хлевов за стеной уводили скот, сгоняя его во двор; и теперь поросята, куры и гуси бродили на свободе, путаясь под ногами.
А посреди всего этого, в центре двора, стоял Халли Свейнссон, наблюдая, выслушивая и отдавая приказы тем, кто к нему подходил.
Вот явился Болли-пекарь, краснолицый и потный.
— Хлеб почти испекся. Куда его девать?
— Кухней занимается Гудню. Она тебе скажет куда.
Вот вышла из кожевенной мастерской Унн.
— Четыре чана приготовили. Кому их отдать?
— По одному на каждую сторону. Вели Бруси их отвезти.
Вот подошел Грим, с раскаленной кочергой в руке.
— Мне нужно побольше ведер. Сколько таких штук делать-то?
— Столько, сколько бревен найдется. Стена длинная.
Грим остановился рядом с ним, утер лоб рукавом.
— А что, думаешь, получится?
— У Свейна же получилось? Коля ему удалось одурачить!
— Ну, шестнадцать штук уже готово, они мне всю кузню загородили. Пусть их кто-нибудь заберет.
— Я попрошу Лейва. На стене он командует.
Грим ушел. У Халли выдалась небольшая передышка. Он огляделся. Насколько он мог видеть, все было в порядке. Никто не сидел сложа руки; все дружно трудились ради желанного исхода. Не то чтобы они были в восторге от этой работы. По крайней мере, некоторые явно относились к ней скептически, другие — с открытой враждебностью (в том числе его брат, Лейв). Но после первоначального колебания, когда Халли начал излагать свои соображения, никто с ним уже не спорил. Соображения превратились в приказы; осторожность уступила место уверенности. Халли все энергичнее излагал свои идеи. Люди восприняли его план — и отчасти заразились его решимостью.
— Халли…
Он вздрогнул и оглянулся; этот голос застал его врасплох и выдернул из новизны создавшегося положения. Он внезапно как будто сделался меньше ростом, таким, как обычно.
— Ауд!
Он почувствовал себя виноватым. Он ведь так ни разу и не поговорил с ней с самого утра, когда Катла увела ее перевязывать руку и ногу, а он отправился призывать Дом к оружию. В чертоге она была не более чем одинокой фигуркой, державшейся в стороне от споров. У него не было времени подумать о том, как она себя чувствует.
— Извини, — начал он, — мне надо было…
Ауд махнула рукой; повязка на ней была совсем небольшая.
— Все в порядке. Ты занят. Мне лучше. Уже почти все зажило.
Она улыбнулась ему. Глаза у нее были ясные: вчерашнего ужаса и гнева как не бывало.
На ноге у нее тоже красовалась новая повязка.
— Я смотрю, нога у тебя уже не такая распухшая, — заметил Халли.
— Катла утром наложила какую-то свою мазь. Черная, вонючая гадость. Боюсь даже подумать, из чего она сделана.
Халли поморщился.
— Знаю я эту пакость. Она небось еще и хихикала, растирая ее в ступке?
— Ага. Но эта мазь действительно творит чудеса. Нога все еще болит, но я уже могу ходить. Я у стены была, ворочала камни вместе с остальными. Та часть кладки, что у ворот, выглядит как новенькая.
— Это здорово… ой, подожди! — Халли вскинул руку и окликнул пробегавшую мимо девушку: — Ингрид, сбегай, пожалуйста, к Северным воротам, проверь, починил ли Лейв петли? А то я забыл ему напомнить… Спасибо!
Он обернулся к Ауд.
— Извини, просто ты мне напомнила…
— Да я же говорю, все в порядке!
Она взглянула на него.
— Слушай, я знаю, тебе сейчас не до того, столько дел, и все такое, но… что ты думаешь… про вчерашнее? Я просто никак не могу выбросить это из головы. Как только закрою глаза, сразу возвращаюсь туда, во тьму, и чувствую это…
Халли взял ее за руку и крепко сжал.
— Я тоже. Оно никуда не денется. Но знаешь, Ауд, мы ведь выжили, и это сделало нас сильнее!
— Ты думаешь? В чем именно?
— А ты что, действительно боишься Хорда Хаконссона после всего, что мы видели?
Она вздохнула, помолчала. Наконец ответила:
— Я слышала все, что было в чертоге сегодня утром. Ты хорошо говорил, Халли. — Она указала на людей, занятых разными делами. — Они поверили тебе. Они делают все, как ты сказал.
Халли пожал плечами, наблюдая, как двое озабоченных мужчин катят на крыльцо бочонки из внешних кладовых. Они оглянулись на него, он махнул им, чтобы продолжали.
— В этом ничего удивительного нет. Мой отец поступил бы так же, и они любили его за это. Ну а ко мне они относятся не лучше, чем прежде, — им просто нужно, чтобы кто-то говорил им, что делать.
— Скажи мне одну вещь, — попросила Ауд.
— Да?
— Она сработает? Эта твоя идея?
Халли ответил не сразу.
— Может сработать, — сказал он. — Хотя бы отчасти. Думаю, мы действительно застанем Хорда врасплох, может быть, даже нанесем ему достаточно серьезный урон, чтобы заставить его уйти, но… Хорд не тот человек, чтобы легко отступиться от задуманного. Неудачи его только злят, Ауд, так же как и меня. И у него есть мечи…
Халли замялся.
— Кстати, есть еще одно дело, о котором я собирался с тобой поговорить. Теперь, когда ты более или менее поправилась, наверное, тебе надо уехать.
Ауд уставилась на него.
— Чего?
— Возьми свою лошадь и отправляйся на запад, по тропе, ведущей в Дом Геста. Тропа идет вдоль стен, огораживающих поля, не заблудишься даже в тумане. Пусть они тебя приютят. Я бы предпочел, чтобы ты была в безопасности, и…
— Ты все сказал?
— Вообще-то нет, ты меня перебила на середине фра…