Лауреат литературно-поэтического конкурса «Марьинская муза — 2008», номинант премии «Поэт года — 2014». В настоящее время работаю над книгой сказочных повестей. Уверена, что мы приходим в этот мир для созидания, а что может быть интереснее, чем созидание для детей? Главным достижением в жизни считаю рождение дочери.
Русалочьи росы
Родилась я в далеком Забайкалье. Это удивительный край, полный тайн и загадок, земля редкой красоты: сопки в розовой дымке цветущего багульника, пойменные луга, усыпанные золотом жарков и желтых полевых маков, алые россыпи даурской лилии и снежные вершины крутых гор. Только здесь в сосновых лесах, богатых грибами и ягодами, можно найти рододендроны и редкие орхидеи, а на лугах среди разнотравья растут эдельвейсы. В урожайные годы лесные пади кажутся синими от голубицы и жимолости. А среди шелковистой зелени степных трав выглядывают рыжие саранки и дикие голубые астры. Эти картины из детства навсегда запали мне в душу.
Моя семья оторвалась от тех мест, когда я была еще ребенком. Но каждый раз, когда мы приезжали туда на каникулы, эти края заставляли меня удивляться вновь и вновь…
Однажды летом мы поехали к родственникам в село Трубачево. Это обычная деревня, в две улицы. Небольшие избы с резными ставнями, цветущие черемуховые палисадники под окнами. По местным обычаям дальняя родня встречала нас гостеприимно. Чего только не было на длинном, убранном цветастой скатертью столе! Не видно было только рыбных блюд. Не едят в этих местах рыбу.
Во главе стола сидел седовласый старик. Несмотря на возраст, у него было очень красивое лицо, и весь он был какой-то светлый, будто прозрачный. Особенно глаза — необычайно лучистые, зеленые, с поволокой, — такого цвета бывает стоячая вода в заводях. К старику относились уважительно, хоть и называли его Васькой-Русалом. Он был главой рода, хотя никто не знал толком, кому он приходится дядей, кому дедом…
Я познакомилась с местными деревенскими ребятишками, и днями напролет мы пропадали на улице: бегали стайкой от двора к двору, гоняли на велосипедах, устраивали веселые набеги на огороды.
Огороды спускались к самому краю реки. Мы с разбегу бросались в светлую, журчащую воду.
Река Газимур берет начало на северо-западе Нерчинского хребта и течет между Борщовочным и Газимурским хребтами. Местами широкая и просторная, на порогах и переходах она пенится и грозно шумит. Здесь водятся таймени, их называют еще тиграми азиатских рек. В лодке отчалил — греби, поглядывай, шестовину крепче держи, бродом направился — того внимательней будь! Непростая это река, ох, не простая…
Бабушка рассказывала, что весной Газимур часто разливается, затопляя все близлежащие села. Вода даже в избах доходит аж до окон. Летом же Газимур мелеет, отчего образуется множество бродов, плесов, островков, таинственных заводей… Местами берега Газимура обрывистые, поросшие кустарником. Со стороны же Трубачево — каменистый песчаный плес, речка ласковая, неглубокая. Дно устлано круглой обкатанной галькой, а песок на берегу — как разноцветный бисер. На самых мелких местах вода кажется горячей от солнца. Мы часто бегали в заводи купаться и собирать створчатые раковины, которых там очень много.
Взрослые неодобрительно относились к нашим забавам, говорили, что место это нечистое. Мол, в июле там русалочьи росы выпадают… А по вечерам иногда доносились оттуда заливистый смех, пение или плеск воды, огоньки мелькали среди кустов… Тогда моя бабушка, крестясь, уводила нас домой, мол, идите в избу, русалочьи росы начались, нечего там высматривать. Днем мы прибегали туда, где видели ночные огоньки, но все было, как обычно.
В тех же местах мы, бывало, замечали того самого седовласого старика. Он любил сидеть на мосточке, свесив ноги в воду, или на берегу что-то искал и складывал в сумку, висящую на поясе. Он был неразговорчив, но к нам, к ребятне, относился по-доброму: то красивый камешек даст, то ракушку диковинную. Рассказывали старики на деревне, что с водой у него особые отношения — лечит он водой, прибегают к нему местные жители со своими болячками: у кого живот скрутило, кто поясницу дернул — Васька пошепчет что-то на воду, побрызгает, умоет — хворь как рукой снимет. Уважали его за это и не только. Еще умел он места для колодца определять при помощи лозы и ни разу не ошибся. «Чует он воду», — говорили местные. Но что-то было в этом старике странное, загадочное, а на руках у него как будто маленькие чешуйки поблескивали. Он всегда опирался на палочку, а во взгляде его даже мне, девчонке, была заметна грусть.