— О чем говорил этот человек? — сказал кто-то из спартанцев. — Пока мы дослушали до конца его речь, мы забыли ее начало!
— Мы не знаем, о чем вы просите, — сказали и цари, переглянувшись, — мы никуда и никому помогать не пойдем.
И ушли с площади. С острыми насмешками, которые, как дротики, летели в ионийских послов, спартанцы разошлись по домам. Пиферм в своем пурпурном плаще молча, повесив голову, сошел с возвышения, на которое взобрался, чтобы произнести речь.
В отчаянии от своей неудачи ионяне вернулись домой.
Однако в Спарте только сделали вид, что они ничего не слышали и ничего не поняли. Угроза, исходящая от персидского царя, и встревожила и возмутила их. Кто он такой, этот Кир, что явился и захватил Лидию и теперь осмеливается угрожать эллинским городам? Спарта не потерпит этого!
Впрочем, прежде чем бросаться защищать эти города, надо отправиться на Азиатское побережье и посмотреть, что там происходит. И, может быть, как следует пригрозить Киру — уж он-то, конечно, слышал о том, как воюют лакедемоняне и как они умеют постоять за свою военную славу!
Решив так, спартанцы снарядили пятидесятивесельное судно и отправились к берегам Азии.
Прибыв туда, остановились у города Фокеи. Заносчивые, привыкшие всегда быть победителями среди малочисленных эллинских племен, спартанцы послали отсюда своего вестника к царю Киру в Сарды.
Кир принял вестника во дворце. Его черные, как спелая олива, глаза под крутыми бровями глядели на посланцев уверенно и спокойно.
Знатный спартанец Лакрин, которого прислали вестником с корабля, остановился перед ним, высоко подняв голову. Царь, чуть прищурившись, оглядел его. Грубый плащ, простые грубые сандалии — подметки да ремни, переплетенные на ноге пять раз. Длинные, неубранные волосы, небрежно торчащие на голове. Спартанцы после битвы с аргивянами из-за Фиреи стали, как и все эллины, носить длинные волосы, но заботиться о них не умели и не считали нужным.
Кир ждал, чуть-чуть брезгливо поджав свои красивые твердые губы, в углах которых уже обозначились легкие морщинки.
— Я пришел сообщить тебе, царь, волю моего народа. Мы, спартанцы из Пелопоннеса, требуем, чтобы ты не вредил никаким городам эллинской земли, потому что мы, спартанцы, этого не потерпим.
Кир в насмешливом недоумении обратился к эллинам, бывшим в его свите:
— Что за люди — спартанцы? Или их число очень велико, что они обращаются ко мне с подобным требованием?
И те, склонившись в почтительном поклоне, сообщили царю, что спартанцы — дорийское племя, живущее на Пелопоннесе, у подножия Тайгета. Нет, число их невелико. И земли у них немного. По сравнению с войском царя Кира то же, что облачко по сравнению с грозовой тучей.
Выслушав сообщение эллинов, Кир сказал спартанскому глашатаю, не скрывая презрения:
— Никогда не боялся я таких людей, у которых посреди города есть определенное место, где они собираются и под клятвою обманывают друг друга. Если я доживу, спартанцам будет не до чужих бед — своих хватит!
Лакрин ушел от Кира с нахмуренным лбом. Он был в неприятном недоумении: как же так? Здесь угроза Спарты никого не испугала! И наоборот, он почувствовал, что угроза Кира страшнее, чем их угроза. Кир пригрозил всем эллинам и спартанцам тоже. Ведь и у них в Спарте есть базарные площади и рынки, где идет купля и продажа, а именно об этом и сказал Кир. У персов же нет рынков и базарных площадей, потому что они считают, что там не обходится без лжи и обмана, а ложь и обман для персов — величайший позор!
Кир еще погневался, а после посмеялся над такой самонадеянностью маленького эллинского племени. И забыл о нем.
Другие замыслы, другие заботы, неизмеримо более огромные и трудные, вставали перед Киром. Другие дороги звали его — дороги на Бактрию, на Вавилон… А может быть, и дальше — в Египет.
Ионийские колонии у моря? Да он и не пойдет воевать с ними. Эти города возьмут и без него его полководцы.
Перед тем как двинуться в дальние походы, Кир собрался в родные края, в Экбатаны. Город Сарды был красивый и богатый, с хорошим климатом и чистой водой. Но это был чужой город. Земли, которые он завоевал, были плодородными и цветущими, но это были чужие земли. Хотелось подышать суровой прохладой хребта Эльбурса, взглянуть на неприступный заоблачный Демавенд. Кир был такой же человек, как все. Его так же тянуло на родину, ему так же хотелось слышать вокруг родную речь, пусть варварскую, как считают здесь, по эту сторону Галиса, но родную!