Комендант тюрьмы почтительно принял протянутый ему Жабовым пакет, вскрыл его и прочел распоряжение о пропуске.
На мгновение задумавшись, комендант тюрьмы - старик, с резко очерченным злым лицом и хитрым взглядом, вопросительно повел рукой в мою сторону.
- Мой эксперт, физик, - коротко объяснил Жабов.
- А-а… - многозначительно протянул комендант.
Через несколько минут мы уже шагали по мрачным коридорам тюрьмы в войлочных туфлях, чтобы не нарушить царящей там тишины. Комендант лично сопровождал нас в это царство мрака и безмолвия.
Двое надзирателей шагали впереди, освещая фонарями холодный и темный коридор, в котором на небольшом расстоянии друг от друга были видны массивные железные двери одиночных камер.
Нас предупредили о том, что говорить здесь запрещено. За нами бесшумно, двигались два жандарма, на которых я обратил внимание еще во дворе дома умалишенных. Помню, что когда мы ехали в дом умалишенных, их с нами не было: они сели по обе стороны от возницы лишь когда мы ехали в Петропавловскую крепость - и это показалось мне странным.
Коридор казался бесконечным. Мы продвигались молча и медленно, как на похоронах. При тусклом свете фонарей то тут, то там в темном коридоре возникали перед нами, словно привидения, дежурные надзиратели и почтительно уступали нам дорогу.
Один из шедших впереди надзирателей бесшумно отодвинул ставенку глазка одиночки, заглянул в камеру и отошел. Тоже самое проделал и второй надзиратель.
В свою очередь, осторожно заглянул в глазок и комендант, затем закрыл глазок и с полураздраженным, полуиспуганным видом обратился к Жабову, понизив голос:
- Четвертый месяц не могу спокойно спать из-за этого дьявол а!.. Так вот и чудится, что когда-нибудь он перевернет мне верх дном всю мою мирную тюрьму… Уберите его, прошу вас, переведите куда-нибудь от меня!..
- Уберем, не волнуйтесь! - также шепотом ответил Жабов и прибавил: - Только распорядитесь, чтобы никого не было по пути нашего следования, когда мы будем уводить его.
- Уж это - будьте покойны. Тут и так уж все трясутся от страха, боясь, что когда-нибудь он выскользнет из камеры через глазок и всех передушит. Если б не ответственность, он у меня давно бы умер от голода и жажды… Но что поделаешь, когда приказано иметь о нем особое попечение!
- Вы слишком много говорите, господин комендант. Прекратите лишнюю болтовню и прикажите открыть, дверь!
- Слушаюсь. Уж будьте великодушны. Сами знаете - старость… Говоришь лишнее, и не подумаешь…
Он кивнул головой одному из тюремщиков. Тот отомкнул замок, но никто не решался толкнуть дверь.
За моей спиной от страха щелкали зубами некоторые из тюремных надзирателей. Фонари дрожали и раскачивались в их руках.
- Чего окаменели? Пригласите господина физика в камеру! - заглушая голос, приказал комендант.
- Мы последуем за господином физиком! - поправил Жабов.
- А если этот заключенный дьявол окажет сопротивление? - шепотом выразил свое опасение комендант.
- Не думаю. Увидите, что он молча последует за нами! - уверенно заявил Жабов.
И вдруг я почувствовал, что он незаметно сжал мою руку. И чей-то очень знакомый голос шепнул мне: «Очнись, Николай, за кого ты меня принимаешь?!»
- Вы ручаетесь за полную безопасность, не так ли, господин Аспинедов? - прибавил он, оборачиваясь ко мне.
Мне показалось, что я теряю сознание. Это был голос не Жабова! Со мной говорил не следователь Жабов! Это был голос знакомого мне человека. Но кто же, кто это?!
- Откройте же дверь! - повернувшись к тюремщикам, распорядился я, усилием воли сдерживая себя.
Дверь медленно отошла в сторону.
- Господин Жабов, - торопливо зашептал комендант, - может быть, вы разрешите мне удалиться?.. Надобно оформить акт передачи арестанта… Затем я хотел бы проследить, чтобы, согласно вашему желанию, никого не было по пути вашего следования… Из персонала крепости с вами могут остаться вот эти двое… - и комендант показал рукой на тюремщиков, которые освещали нам путь фонарями.
- Можете удалиться и взять ваших людей с собой, - холодно ответил Жабов. - Для помощи же нам вполне достаточно этих двоих, - и, обернувшись, он кивнул в сторону жандармов, приехавших с нами. - Возьмите у них фонари!
Тускло мерцавшие фонари перешли из рук в руки. Комендант и его свита удалились, с неприличествующей им поспешностью.
Мы вошли в камеру.
Над тюремной койкой во весь рост, на фоне покрытой плесенью стены колебалась фосфоресцирующая тень и гортанный голос с воодушевлением декламировал что-то. Позднее я прочел это стихотворение, и теперь знаю, что узник в тот день говорил на память заключительные его строки: