Все нетерпеливо ждали знаменательного старта второго кругосветного полета.
- Его стремительное движение будет напоминать падение метеора, который скоростью своего полета накаляет и воспламеняет воздух, оставляя за собой гигантский огненный след в ночном небе! - говорили Абэку восхищенные коллеги и друзья.
Но вот старт дан.
Прочертив на небе сияющий след, астероидиноплан АЛД-1 сорвался с места и в лучах восходящего солнца устремился в свой второй кругосветный полет.
Все было в полном порядке. Экипаж астероидиноплана чувствовал себя отлично.
Через десять минут АЛД-1 уже пролетал над полюсом. Следующее донесение было получено, когда капитан Зорькин уже пересек Северный Ледовитый океан и, пролетев над полярным кругом, свернул к Северной Америке. Столь же удачно прошел полет и над Тихим океаном, когда АЛД-1 свернул к югу. Не оставляя 125-го меридиана вплоть до его пересечения с 10-й параллелью, астероидиноплан перелетел и экватор.
Начиная с Северной Америки и до самой Антарктики, АЛД-1 должен был лететь над безбрежными водами Тихого океана. Южнее экватора экипаж с высоты двадцати километров увидел Маркизские острова. Затем АЛД-1 пролетел над островами Туамоту и Туруана.
Промчавшись над Южным полюсом, астероидиноплан устремился в обратный полет над водами Тихого океана, держа курс на экватор.
На этот раз отважным воздухоплавателям предстояло совершить ровным счетом полтора кругосветных путешествия.
А в это время внимание всего ученого мира было сосредоточено на том специальном отделении, где помещался руководящий полетом штаб. Точно так же, как и во время первого полета, старик Лео Аденц, сидя вместе с Абэком и группой остальных ученых перед радиолокационным экраном, неотрывно следил за молниеносным полетом АЛД-1.
Но за полетом кругосветных воздухоплавателей с напряженным интересом следили советские испытатели не только в самой Москве. В различных частях земного шара были установлены специальные пункты наблюдения, и наблюдатели тщательно записывали все показания приборов, фиксируя время и высоту прохождения астероидинолета.
Несмотря на слабое здоровье, престарелый Лео Аденц ни на минуту не отходил от экрана в ожидании скорого возвращения снаряда. А самому Абэку и тем конструкторам, которые внесли свою лепту в дело создания чудесной машины, не терпелось минутой раньше услышать мнение испытателей и, главным образом, капитана АЛД-1 Сергея Зорькина, - пока что являвшегося единственным кандидатом на пост пилота будущих межпланетных полетов. Его похвала или неодобрение должны были явиться серьезной оценкой их коллективного труда.
И преданный друг Абэка - Сергей Зорькин доставил всем большую радость, дав очень высокую оценку астероидиноплану после первого испытательного полета. Эта похвала окрылила всех создателей чудесного снаряда. Радости и гордости Абэка не было предела, и, обращаясь ко всем, он воскликнул:
- Настанет день - и мы прилетим с такой же блестящей победой из космического рейса!
- Слава советской технике! Ей удалось доказать, что деловое путешествие в космос войдет в наш завтрашний быт! - взволнованно подхватили его слова маститые ученые.
Однако Абэку Аденцу, так же как и всем наблюдателям, недолго пришлось радоваться первой победе. Произошло нечто ужасное: второй полет завершился внезапным загадочным исчезновением АЛД-1…
После того как астероидиноплан, сияющим метеором мелькнув в небе Москвы, устремился в свой второй ответственный полет и, завершив первую его часть, повернул обратно, - человечество потеряло из виду чудесную машину со всем ее экипажем. Астероидиноплан словно сгинул. Физик-астероидинолог Давид Аденц (отец Абэка), пилот АЛД-1 капитан Сергей Зорькин, биолог-метеоролог Сал-дыхов, космограф Левин и три инженера-механика канули в неизвестность.
Прошли годы…
Потеряв единственного брата, сраженный горем Лео Аденц решил окончательно переехать в Армению. Старый ученый вновь поселился на склоне Норка - холмистого пригорода столицы Армении, в том самом особнячке, в котором жил он когда-то с семьей пропавшего брата и где протекало детство маленького Абэка.
И вот теперь перед убеленным сединами Аспинедовым сидел возмужавший Абэк Аденц, с помощью которого «Октябрид» должен был не только свободно опускаться на самое дно всех морей и океанов, не только беспрепятственно плавать на поверхности необозримых океанических вод, но и взмывать в небо и реять в безграничных просторах эфира.
В глазах этого высокого, чернокудрого, энергичного юноши горел неугасимый пламень, внушавший невольное доверие к нему и веру в его способности. Самый тембр его чистого голоса, выразительная и отчетливая интонация речи выдавали совершенную гармонию мысли и воли.
Абэк Аденц сознавал, что авторитет Аспинедова и счастливая старость его во многом зависят теперь от удачного завершения строительства «Октябрида». И даже маленькая неудача Абэка была бы гибельной для Николая Аспинедова.
Подводный город «Октябрид» не мог бы полностью оправдать свое назначение, если б он оказался неспособен так же свободно реять в воздухе.
Но до конца ли доверял старый ученый Абэку и его помощникам? В глубине души Абэк слегка сомневался в этом. То обстоятельство, что Аспинедов так глубоко уважал его, так считался с его мнением, еще больше увеличивало чувство ответственности за успешное завершение строительства, заставляло еще строже следить за тем, чтобы по самонадеянности не проглядеть какую-либо ошибку. Абэку Аденцу не раз казалось, что острый взор Аспинедова проникает в самую глубь его души, стремясь изыскать в ней малейшую тень сомнения или неуверенности и сурово упрекнуть за непродуманное до конца решение ответственного задания. Именно поэтому молодой конструктор держался настороже как во время дружеских, так и официальных встреч со старым ученым. Он опасался, что при возможном столкновении с Аспинедовым, ему придется сказать в порядке естественной самозащиты: «Вы ошибаетесь, уважаемый Николай Львович. Вы не только недооцениваете мои способности, но и не желаете считаться с положительным мнением обо мне, высказанным самыми авторитетными инстанциями!»
И этот молчаливый поединок все еще продолжался, хотя со стороны ничего нельзя было заметить необычного в отношениях этих двух людей.
- Как вы полагаете, Абэк Давидович, удастся ли нам закончить приспособление «Октябрида» к полету в назначенный срок?
- Безусловно. А вы сомневаетесь в этом?
- Нисколько, нисколько, дорогой друг. Но все-таки следовало бы обратить особое внимание на взаимодействие двигателей геликоптера, обеспечить бесперебойность их работы…
- Я за них не беспокоюсь, там все в порядке.
- А что же, собственно, вас беспокоит, нельзя ли узнать? - заметно насторожившись, справился Аспинедов.
- Одно обстоятельство, которое кажется мне заслуживающим серьезного внимания, и относительно которого я хотел бы посоветоваться с вами.
- Я охотно выслушаю вас, Абэк Давидович.
После короткого молчания, Абэк поднял взгляд на старого конструктора:
- Николай Львович, в Октябре появились «белые тени».
- Мне известно об этом.
- Известно?!
- Да. И они взяты под наблюдение.
- И вы относитесь к этому так спокойно, Николай Львович?
На лбу Аспинедова выпукло обозначились вертикальные морщины. Он опустил локоть на стол, охватил ладонью подбородок. Губы его плотно сжались, белые усы стояли торчком по обе стороны ладони, прищуренные глаза смотрели в одну точку.
Абэк Аденц молча ждал ответа на свой вопрос.
- О «белых тенях» вы, наверно, слышите не впервые, Абэк Давидович… - стряхивая с себя задумчивость, заговорил Аспинедов.