Они перешли в столовую и сели за стол, который был уставлен печеньями, всякими закусками и графинчиками с отборным коньяком. Рядом с Еленой дымился кофейник.
- Одобряю! - заметил Аспинедов, наливая коньяк в рюмочки себе и гостю. - Полагаю, что и вы не против?
- Отчего же, можно! - согласился Абэк и обратился к Елене: - А вы как?
- Это я-то?! Хотя… знаете что? Я тоже попробую выпить рюмочку!
- Вот так штука! - поразился Аспинедов. - Вот это уж, действительно, настоящая новость…
Елена подбежала к буфету и вернулась с крохотной позолоченной рюмочкой.
- Вот! - воскликнула она, сама наполняя свою рюмочку. Затем, обращаясь к Абэку, высоко подняла руку с рюмкой: - Ваше здоровье!
Она выпила, не ожидая ответа, и тотчас опустилась на стул, закрыв лицо руками.
- Видели?! Ради вас, только ради вас! - похвасталась она, придя в себя после обжигающего глотка.
- Браво, Елена Николаевна! Не ожидал такого геройства. Очень тронут! - воскликнул Абэк.
- Но погодите! - прервал его Аспинедов. - Я же не пил еще. Ну, за ваше здоровье! За здоровье моих старых, хороших друзей - братьев Аденц.
Аспинедов умолк. Поднятая рюмка дрожала в его руке.
- Я сообщил вам радостную, но все-таки тяжелую весть! - Он хотел было прибавить что-то, но не смог и молча выпил свою рюмку.
- Говоря по правде, вы мне сообщили такие вещи, Николай Львович, что я затрудняюсь ставить под сомнение показания этого Жабова. Весьма возможно, что подобная организация действительно существует.
- По словам Жабова, астероидиноплан АЛД-1 со своим экипажем находится именно в их руках…
- Необходимо вырвать наших товарищей из их рук! - взволнованно воскликнул Абэк.
- Это, к сожалению, не так легко, - с горечью произнес Аспинедов.
Елена молчала, прислушиваясь к их беседе.
- Хотелось бы мне хоть раз взглянуть на «белые тени», Николай Львович! Ведь я даже представления не имею о том, как они выглядят.
- Вот это удовольствие я легко сумею доставить вам, Абэк Давидович.
- Вы хотите сказать?!
- Что вы сейчас же и здесь же можете увидеть одну маленькую «белую тень»!
Елена Николаевна звонко расхохоталась.
- Вы шутите, да? - смущенно улыбнулся молодой конструктор.
- Ничуть! Почему вы ни разу не справились о том, куда девалась моя крошка Туту? - спросила с упреком Елена (она говорила о своей маленькой обезьянке, которой почему-то нигде не было видно).
- Ах да, и впрямь! Где же она?
- Вот она-то и превратилась в «белую тень»! Мой отец и полковник Дерягин подвергли ее действию какого-то «космического кристалла», и моя бедненькая обезьянка превратилась в тень…
- Ничего не понимаю!
- Но неужели слова «космический кристалл» ничего не говорят вам?
- Говорят, конечно. А разве у вас есть такой кристалл? Отец и дядя Лео рассказывали мне о нем, но мне с трудом верилось в его существование.
Аспинедов вместе с дочерью и гостем спустился на первый этаж Голубого дворца. В одном из коридоров к Николаю Львовичу кинулся его любимый пес Чавкан. Не помогли никакие окрики и приказания: Чавкан словно бы понимал - куда именно идет его хозяин, и ни за что не хотел расстаться с ним.
- Ну что ж, придется, видимо, удовлетворить желание Чавкана - повидаться со своей приятельницей! - сказал Аспинедов.
- Если ты что-либо натворишь, Чавкан, ты будешь наказан! - пригрозила Елена, когда они остановились перед дверью, обитой войлоком и клеенкой.
Дверь открыла своим ключом сама Елена. За дверью уже слышалось приглушенное радостное повизгивание Туту.
Дверь раскрылась, и все вошли в помещение, так ослепительно освещенное, что невозможно было не зажмуриться. Не вынеся яркости режущего света, Чавкан лег на пол и жалобно завыл, прикрывая глаза лапами.
Откуда-то из глубины комнаты доносился громкий визг Туту.
- Видите вы клетку в глубине комнаты? - справился Аспинедов.
- Я вообще ничего не вижу! Этот ужасный свет прямо режет глаза, - пожаловался Абэк.
Аспинедов быстро повернулся и выключил свет. В комнате стало темно. Теперь Абэк смог различить в дальнем углу комнаты клетку, в которой металось какое-то светящееся облачко.
- Ко мне, Туту! - позвала Елена.
Облачко метнулось к решетке и плаксиво заныло.
- Ну, вот вам и маленькая «белая тень»! - заговорил Николай Львович. - Мы с Ильей Григорьевичем первым делом обработали кожу бедной Туту особым препаратом, после чего она так почернела, что на нее страшно было смотреть. После этого мы подвергли ее действию «космического кристалла», и наша обезьянка немедленно после этого начала светиться фосфорическим сиянием.
Приподняв уши и вытянув морду, Чавкан тревожно зарычал.
- Тихо, а то сейчас же выгоню! - пригрозил старый физик.
- Но что же заставило вас сыграть эту недобрую шутку с бедной Туту? - удивился Абэк.
- Это было сделано по распоряжению Ильи Григорьевича. Учтите, что об этом эксперименте с Туту никто не должен знать. Елена уже заявила всем, что отправила свою обезьянку в зоологический сад «Октябрида»… Ясно?
- Ясно, - задумчиво произнес Абэк.
- Итак, перед вами один из способов устрашения людей, - применяемый этими бандитами.
Взвизгивания и хныканье превращенной в тень обезьянки вывели из себя и без того встревоженного Чавкана. Он с лаем кинулся к клетке. Фосфорическое облачко прижалось к решетке, между прутьев ее вытянулась тонкая мглистая полоска, коснулась морды Чавкана. Пес, взвизгнув, отскочил от клетки: обезьянка сильно оцарапала ему морду.
Забыв обо всем, Аспинедовы и Абэк неудержимо хохотали.
Когда они, спустя полчаса, поднялись наверх, им сообщили, что полковник Дерягин просит Николая Аспинедова и Абэка Аденца спешно зайти к нему.
Через несколько минут от Голубого дворца отъехала машина, увозившая двух прославленных творцов «Октябрида».
В особой, закрытой от посторонних глаз клетке они везли с собой и преображенную обезьянку. Проводив отца и его молодого заместителя, Елена спустилась с Чавканом в сад.
Несмотря на многозначительные слова Абэка, ей все еще не верилось, что его прежнее безразличное отношение к ней сменилось теперь чувством любви.
Она задумчиво бродила по саду, срывая цветы - чудесные благоуханные цветы вечной весны Октября, пробуждающие столь яркие и светлые мечты в сердцах молодых людей…
ГОВОРИТ ВРАГ…
В кабинете полковника Дерягина царила тишина.
За письменным столом сидел неподвижно сам Дерягин.
Кабинет был освещен неравномерно. Часть комнаты была погружена в полумрак. Над перемычками двух одностворчатых дверей, расположенных прямо напротив стола, и одной широкой двери сбоку, горели белые лампочки дневного света. Их абажуры были изогнуты так, чтобы бросать весь свет на входящих в комнату.
На столе Дерягина, кроме видеотелефона местной радиосвязи, стояло еще несколько аппаратов необычайной конструкции. Установленный в кабинете микрофон, соединенный с особым аппаратом звукозаписи в соседней комнате, вполне заменял машинистку-стенографистку. Справа на столе стоял радиоприемник, по которому можно было связаться со всеми станциями мира, ловить коротковолновые и линейные микроволны. На этом аппарате можно было и принимать, и отправлять сообщения.
Настольные часы показывали четыре часа ночи.
Дерягин не поднимал головы. Длинные серые пряди его волос небрежно свесились на лоб, лицо выражало крайнюю усталость. Вся его поза свидетельствовала о том, что он напряженно о чем-то думает.
Вошедший в комнату не смог бы сразу определить - спит ли полковник, или читает. В этой позе Дерягин обычно и работал, и отдыхал.
Лейтенант Зарубин очень хорошо изучил все привычки своего шефа. Когда майор Лазридзе обращался к нему с просьбой доложить полковнику, Ване достаточно было заглянуть в кабинет, чтобы решительно заявить:
- Не могу, товарищ майор, полковник отдыхает!
- Да как же вы это сразу узнали, лейтенант?!