Так вот, я отказывалась по другой причине. Я думала о тебе, Никита. Я думала: вот ты вырастешь и увидишь мои когдатошние фотографии наряду с фотографиями порнозвезд и непристойных моделей, и тебе станет неприятно. Дети не должны видеть голыми своих родителей – так я думала тогда, дитя своего века, а ты, конечно, только посмеешься над моей ископаемостью.
Дэн снимал меня несколько дней подряд. И однажды не выдержал, набросился на меня. Сказал, что фотографии только повод, что он в меня влюбился, что хочет со мной секса. Я ударила его штативом. Он упал и стал спрашивать, почему я так себя веду? Я ответила, что мне противен не только он, но на данный момент все люди, включая отчасти и себя. Разве ты не заметил, спросила я, как много я употребляю духов? Это потому, что у меня аллергия на запахи, напоминающие запах органического клея. Особенно я ненавижу сыр. (Кстати, Никита, мама, жалея меня, не покупала в это время сыра, а суп, основанный на костях, варила в мое отсутствие, и Лара с Денисом быстро съедали суп, зная, как меня мутит от запаха бульона.) Короче говоря, я объяснила Дэну, что у меня аллергия на всё, в чем есть хотя бы небольшой элемент тления, гниения, брожения и прокисания, в том числе на человеческое тело, поэтому у него нет никаких шансов. Узнав, что причина не конкретно в нем, Дэн успокоился. Он даже стал рассказывать о моей особенности всем своим знакомым и друзьям, что было совсем уже лишнее.
Фотографии Дэн носил по разным журналам и рекламным агентствам, и ему повезло, вернее, нам: я стала сначала лицом местного туристического агентства, а потом фабрики женской одежды. Они шили очень плохие вещи, но для меня покупали что-нибудь дорогое от мировых популярных домов моды, спарывали лейблы и нашивали свои, и в таком виде фотографировали. Мы с Дэном стали зарабатывать небольшие деньги.
В это время было много гладких журналов для гладкой публики, один из них поместил на обложку мою фотографию и заголовок: «КТО ОТРАВИЛ ДИНУ?». Это был центральный материал номера – рассказ о моей неприятности на конкурсе с предположениями о виновниках, но обочными, чтобы не разозлить действительных злодеев. Были кроме обложки и другие фотографии на несколько страниц. Состоялась презентация этого номера. Я пригласила маму и Лару. Мама, конечно, отказалась, а Лара пошла: жених был в Москве, а она не любила отказывать себе в развлечениях.
Презентация прошла отлично, я была в центре внимания.
Ближе к концу вечера ко мне подошел один человек, я не помню его фамилии, что-то простое, предположительно Петров, и сказал, что прочитал о моей удивительной аллергии и интересуется, неужели это правда?
– Да, – сказала я, – это правда.
– Как вы тогда общаетесь с мужчинами? – спросил он с мерзавской усмешкой, и слово «общаетесь» прозвучало у него грубее, чем если бы он выругался. Права была моя мама, когда говорила, что у некоторых людей даже слово «хлеб» звучит непристойно.
– Никак, – ответила я.
– Этого не может быть! – поразился он.
Я молча отвернулась и отошла.
Но предположительный Петров не отстал так просто. Он был из правительства губернии, лет сорока, по тогдашним понятиям еще молодой, но уже зрелый мужчина. Он мне был противен не только запахом, но и телосложением: пухловатый и свиновидный, будто ему под кожу везде равномерно закачали розоватый жир.
Улучив меня в углу, он сказал:
– Есть запах, который отбивает любые запахи и обнуляет аллергию.
Я поневоле заинтересовалась:
– Какой?
Он достал из бумажника толстую пачку юаней12 и потряс ею:
– Деньги! На них ни у кого не бывает аллергии!
Как же он ошибался! Он не знал, что именно на деньги я реагирую особенно отвращенно. Они проходят через многие руки, пропитываются людским потом, с их отвратительным запахом сравним только запах дохлятины. Дэн всегда давал мне деньги новыми купюрами или в толстом конверте, а покупки я просила делать брата, ему это очень нравилось.
Поэтому, когда этот наглый чиновник взмахнул своими деньгами, мне показалось, что от них полетели брызги заразных флюидов, мне стало так плохо, что я чуть не потеряла сознание, а потом ушла в туалет, где из моего организма выплеснулись рвотные массы.
Тогда предположительный Петров решил зайти с другой стороны – со стороны моей сестры. Он стал выпытывать у нее сведения про меня, задавая странные вопросы вроде: «Чем ее можно взять?» Лара сказала, что ничем. Он сказал, что так не бывает. Она сказала, что бывает. Предположительный Петров неожиданно свернул и спросил, чем можно взять ее. Надо знать Лару: она хоть всегда имела широкие границы понятий о морали, но все-таки любила сама эти границы устанавливать. И она гордо сказала:
– Если вот так с налета, то ничем.
Но он задал хамский вопрос:
– Сколько? – имея в виду цену Лары как женщины.
Лара попросила его перестать.
Тогда он предложил подвезти ее на своей служебной машине. Сам он не мог вести машину, потому что был пьян. Лара ответила, что у нее у самой есть машина. Она имела тогда недорогую машину, на которую частично заработала, а частично ей подарил ее московский жених.
– Тогда подвези ты меня, – воскликнул предположительный Петров. – Как типа такси!
– Дорого будет стоить, – в шутку ответила Лара.
– Плачу тысячу! – сказал он.
Лара вышла на улицу, села в машину, предположительный Петров тоже загромоздился туда. Она сказала ему, что не хочет его везти, но он упрямо совал ей деньги. Хорошо, сказала Лара, но денег не взяла, а попросила его положить их в бордельчик?.. шалманчик?.. Как-то очень смешно называлась эта небольшая ячейка для маленьких предметов на приборной панели кара.
Он положил туда деньги, они поехали, а сзади тронулся огромный кар-ваген с водителем предположительного Петрова и двумя девушками неизвестного назначения. То есть известного, но Лара на них не обращала внимания.
По пути предположительный Петров продолжал интересоваться ценой Лары. Она отшучивалась. Наконец приехали. Девушки известного назначения проявили неожиданную женскую солидарность и стали уговаривать предположительного Петрова пойти с ними домой, оставить Лару в покое. Но он цинично обругал их, дал им денег и отпустил вместе с шофером. А из машины Лары уходить не хотел. Ей становилось уже страшно. Она сказала, что не может иметь сексуальный контакт по физиологическим причинам. Тогда он потребовал оральный секс за две тысячи. Лара отклонила. Предположительный Петров, видимо, привык добиваться если не всего, то хотя бы чего-нибудь. Поэтому он предложил Ларе снять с себя нижнее белье (самое нижнее) и отдать ему. За тысячу. Лара и это отказалась сделать. Тогда он просто накинулся на нее руками, ей пришлось выскочить из машины и побежать. Он погнался, но упал и стал бессмысленно ворочаться на земле. Лара вернулась в машину и уехала.
Этим не кончилось: утром предположительный Петров позвонил Ларе (она, отговариваясь от его предложений, вынуждена была дать ему свой телефон) и задал вопрос:
– В чем все-таки дело?
Лара ответила, что она не привыкла вот так, после деcяти минут знакомства, идти на сексуальный контакт. Если ему нравится скорость, у него есть девушки, которые за деньги.
– Я не хочу за деньги, я хочу по любви, – высказался предположительный Петров.
– Тогда надо поухаживать за девушкой, – объяснила Лара.
– Сколько?
– Хотя бы месяц.
– Нет, – сказал предположительный Петров. – Я много работаю, и у меня нет столько времени.
– На нет и юридической оценки нет, – ответила Лара странной поговоркой того времени.
Она рассказала нам с мамой о поведении наглого чиновника, смеясь и возмущаясь: с какой стати он решил, что она способна на такие поступки? Мама ахала и радовалась, что Лара осталась жива, а я сказала ей, что она сама виновата.