Уже темнеет, когда я выхожу, уверенно направляясь к служебному въезду в поместье, вычисленному мною по тому, откуда и куда регулярно движутся плавающие платформы со всякими припасами. Мне удается удачно проскользнуть за ворота рядом с выезжающим грузовым фургоном. Вопреки всем опасениям, меня не останавливают. То ли не каждому грузчику, повару и лакею в доме отдан приказ за мной приглядывать, то ли это я сжигаю сейчас последние остатки везения. Грузовик, посвистывая воздушной струей, удаляется по дороге, и я, определившись с направлением, ухожу туда же, держась обочины и зорко посматривая вокруг на предмет подходящих кустов, в которых можно было бы залечь и укрыться в случае чего.
Наступает ночь, но небо ясное, светят крупные звезды и по крайней мере одна из местных лун. Дорога гладкая, как дворцовый паркет. Условия для марш-броска - просто курортные, и если бы не ежеминутное ожидание погони и не моя спина, я бы наслаждался прогулкой. Но поскольку ни с первым, ни со вторым я радикально поделать ничего не в состоянии, то глотаю оставшиеся у меня пару таблеток и стараюсь выдержать быстрый шаг, как могу. Это - дело жизни, чего уж там. Я не могу - от слова "невозможно" - оставаться в полной власти человека, расценивающего меня как забавного раба либо как подлежащее укрощению дикое животное. И если в тягучем безумии лагеря оставалась мысль о том, что скоро это должно кончиться, то здесь приветливой вывеской над входом маячит слово "навсегда". Черта с два. Ради того, чтобы сохранить гордость, можно и поломать спину, это точно.
В первый попавшийся мне на дороге торговый центр я вваливаюсь спустя полтора часа, судорожно вытирая лицо рукавом. На глазах слезы... от ветра, от чего же еще. Позвоночник, точно антенна, упрямо транслирует в мозг сигналы "SOS", и от импульсов боли голова гудит фоновым, непрерывным тоненьким шумом, как неисправная рация. Но я - дошел. Не свалился, не устроился выть в придорожных кустах или обнимая дерево покрепче. Одной рукой. Потому что не трехрукий мутант я, в самом-то деле, а разжать пальцы на палке кажется немыслимо, как будто они приварились к ручке... Дошел. Все нормально.
Вот он стоит, жирно поблескивая эмалированными боками, - банковский терминал. Весь как на картинке. Надеюсь, предназначенный для уродов с умственной неполноценностью, потому что разобраться мне с ним предстоит с нуля, быстро и уверенно. Снять деньги - если получится - и выкинуть эту карточку к чертовой матери. Пятьдесят на пятьдесят, что этот счет и так уже заблокирован, но чем черт не шутит, а отправляться в дорогу без гроша попросту немыслимо. Пешком я далеко не уйду, а подъехать на попутной, э-э, подводе точно вряд ли получится...
Нет, нечистая сила на моей стороне. Счет активирован, на величину я и не смотрю, все равно с экрана подмигивает: двадцать тысяч небесных кредитов - предельная сумма, какую эта железка согласна отдать в одни руки... много? мало? не знаю, но выбора у меня нет. Быстро, только быстро. Выдергиваю из зажимов пачку денег с непривычными картинками, заталкиваю в карман, торопливо выхватываю из аппарата кредитку, роняю на выходе в мусорный ящик - все.
Возле магазина, на стоянке, в очерченном на земле разноцветными лампочками пунктире, скучает пара одиноких машин с крупными светящимися надписями. Здешняя мода или вездесущая реклама? "Такси?" - рискую спросить у охранника в дверях магазина, махнув рукой в ту сторону; он безразлично кивает. Колпак машины услужливо открывается при моем приближении, и я падаю на сиденье рядом с водительским, стараясь всего лишь довольно крякнуть, а не застонать по-настоящему.
- На вокзал, - распоряжаюсь максимально туманно, выдавливая распоряжение сквозь зубы. - Какой тут ночной тариф?
- На вокзал монорельса? - уточняет он. Я киваю, мол, разумеется, куда же еще.
Слышу названную цифру и с некоторым усилием понимаю, что мои двадцать тысяч - не самая маленькая сумма... тем лучше.
Машина, покачнувшись, к моему удивлению, плавно поднимается в воздух. А я ожидал наземного транспорта - что ж, еще быстрее выйдет. Хотя, о боги существующие и несуществующие, я бы сам подталкивал это такси в корму, если бы это помогло ему лететь быстрее... Но пока я всего лишь в роли пассажира.
Хорошо устроился, побег в мягком кресле и за кругленькую сумму из денег моего же тюремщика. Есть в этом какая-то ирония, причем, кажется, предметом смеха в данном случае являюсь я сам. Если бы я решился на побег в лагере - в худшем случае, как мне обещал комендант в случае отказа от его домогательств, "подыхал бы долго и показательно". Что ж, не я первый, но был ведь шанс и выбраться? Или, проще говоря, не впутываться? А я все покупаюсь на комфорт, потворствую собственному полудохлому состоянию... ищу пропажу под фонарем, где светлее?
Машина клюет носом и меня выдергивает из оцепенелой полудремы усталости и бесконечных мыслей. - В чем дело? - хрипло каркаю пересохшим горлом.
За окном - едва заметные тени, черные на черном, окаймленные точками огоньков. Давят, прижимают вниз. Динамик оживает незнакомым голосом: коротким и ясным требованием опуститься на землю подобру-поздорову. В противном случае будут сажать. Таксист косится на меня с откровенным испугом, явно прикидывая шанс оказаться впутанным в серьезные проблемы. Уже оказался. Вот они, летят рядом.
Меня словно холодной водой окатывает, быстро, неотвратимо, болезненно, как иголки по позвоночнику. - Вы можете им не подчиниться? - выдавливаю, сам не слишком веря в такую возможность. И кто, к чертовой матери, эти "они"? Я догадываюсь, кто. Им, пропади все пропадом, каким-то образом известно, что я в машине.
Наклоняюсь к микрофону на панели. Голос не должен дрожать. - На каком основании вы мешаете мне лететь по своим делам и кто вы вообще такие? - спрашиваю холодно. Ну может же случиться чудо, и это просто ошибка? Полиция, которая сажает машину за превышение скорости?
- Я не разрешал тебе покидать дом, - раздается из динамика безошибочно знакомый, ненавистный голос, прервав повторяющееся требование снизиться. - Приказ старшего клана. Садитесь.
Черт. Не вышло чуда.
Пусто в голове, пусто и холодно. Выбор прежний, и отсрочить его не удалось. Либо смириться с тем что меня не считают человеком, мужчиной и так далее, пока я не начну плясать на цетагандийский мотив. Либо... либо отказываться идти по этой дорожке дальше, и прямо сейчас.
Не отвечаю ничего на надменную глупость про разрешение - под домашний арест меня формально никто не сажал, - медлю с минуту, засовываю руку за отворот куртки. - Нет, - говорю спокойно и щелкаю клавишей отключения микрофона.
Теперь у водителя не будет возможности испуганно завизжать на всю округу "Террористы!", когда он увидит пистолет.
Наугад стрелять в черную пустоту за окном машины бессмысленно, а вот мимо виска я не промахнусь.
Глава 5. Иллуми.
Cветящаяся точка, пойманная в пересечение координатной сетки, не двигается с места уже четыре минуты, и это может означать что угодно, от запланированного привала до внезапной смерти от болевого шока.
- Милорд, он в магазине, - слышится в наушнике, и я понимаю: банкомат. Если барраярец не идиот, то на месте мы обнаружим только маячок, и это значит, что дальнейшие поиски придется проводить очень, очень быстро.
Я недооценил его глупость и собственную преступную беспечность - стандартная ошибка в го для владельца сильных камней. Пусть невозможно было ожидать настолько ребяческого поступка от человека, пережившего множество врагов и не потерявшего притом ни головы, ни самообладания, это всего лишь оправдания, и оправдания беспомощные. Система безопасности, в надежности которой я был уверен, дала сбой, но винить в этом можно только себя самого: охранники выполняли свою работу, скрупулезно следуя требованиям заказчика, а требования касались защиты дома от внешней угрозы. Никто в доме не ждал сейчас нападения изнутри.