- Я должен поблагодарить вас, Форберг, - начинает он без обиняков. - Когда ваше предположение подтвердилось, и мы получили доказательства, что нападавший не был цетагандийским лордом, расследование оперативно двинулось в новом направлении.
- Генный анализ? - спрашиваю я быстро, хотя и понимаю, что невежливо перебивать особу императорской крови, высокой должности и вдвое меня старше.
Ксав кивает. - Да. На Барраяре подобные технологии не приняты, и, может, это к лучшему, - не знаю, что за воспоминание или мысль заставили принца сделать при этих словах короткую паузу, - но это не значит, что нам они неизвестны. Гем-лорд хорошо заметен в прицеле, - повторяет он старую шутку военных времен, - но и не только. Ваша уверенность дала нам повод распознать фальшивку, а, значит, задуматься, зачем она была нужна.
Кажется, у меня появился шанс узнать, во что же я попал: со мною собираются поделиться кусочком информации, которого так не хватало в представшей моим глазам головоломке.
- Я могу спросить? - уточняю я осторожно.
- Можете, Форберг, - соглашается принц Ксав. - Считайте это частью благодарности за вашу помощь. Разумеется, если речь пойдет о вещах, которые вам знать не позволено, ответа вы не получите, но спросить, - он усмехается в усы, - почему бы нет?
- Чего требовал тот человек? - задаю я первый вопрос, наиболее очевидный и явно меньше всего подпадающий под определение секретности. - Я знаю только то, что попало в новости, но там было не слишком много.
- Формально, - принц разводит руками, - он требовал от консула Форпински возмещения урону своей семейной чести, поскольку кто-то из его родни потерял свой скальп на Барраяре. Материя тонкая и двусмысленная, и вряд ли подлежащая восстановлению, даже если бы мы нашли этот скальп в чьих-то сундуках и вернули. К несчастью, жертвой нападавшего стала леди Форпински, но, - он поднимает палец, - волосы леди вскоре отрастут, а иного урона ее честь не понесла.
Остричь жену барраярского дипломата в отместку за скальпы, которые ее муж снимал с цетов во время войны? Любопытная месть: показательная, демонстративная, позорящая, но в то же время не настолько страшная, чтобы гнаться через полгалактики за совершившим это ради вендетты. Картинная месть осторожного человека, продумавшего свои ходы заранее. Но, по-моему, она плохо сочетается с финалом этой истории и с самоубийством незадачливого террориста. Конечно, если счесть, что для гем-лорда позорно быть арестованным за банальное злостное хулиганство... точнее, кто-то счел, что для "фальшивого" гем-лорда такой мотив покажется убедителен?
- Но поскольку этот человек не был гемом... - намекаю я, что не худо бы продолжить объяснения.
- … Постольку мы решили, что попытка весьма неуклюже обострить наши отношения с Цетагандой была всего лишь "дымовой завесой". Правдоподобной завесой, ведь взаимное противостояние наших империй у всех на слуху. Тогда мы задумались над истинными мотивами происшедшего, над обстоятельствами гибели террориста и над тем, что он успел сделать до этой гибели, кроме как захватить в заложницы женщин и поднять дипломатический скандал.
- Да, там была еще одна женщина, - припоминаю я. - Секретарша или служанка. И после всего она вдруг спешно улетает... Да?
- Вы мыслите в нужном направлении, юноша, - Ксав одобрительно разводит руками. - Его сообщница и, вероятно, убийца. Коммерческая комм-сеть консульства оказалась ими взломана, но мы приняли меры. К сожалению, мы не успели предотвратить побег этой особы с Комарры, однако проследили ее маршрут, и у ближайшего пересадочного узла П-В туннелей ее будет ждать крупный и весьма неприятный сюрприз. - Он усмехается и уточняет: - Ну, как, у вас остались еще вопросы?
Если террорист искупался в "Пламенеющей розе", мысленно добавляю я, то с обеими женщинами - с заложницей и с сообщницей - у него должны были возникнуть весьма специфические проблемы. И если так, можно понять террористку, пустившую в расход не вовремя обезумевшего от похоти коллегу? Но эти тонкие моменты я уточнять не намерен. Фор не станет обсуждать непосредственную угрозу чести леди и то, как далеко зашел ее похититель, даже если что-то конкретное на эту тему знает.
- Нет, милорд, - качаю я головой. - Разве что один: вы позвали меня сюда исключительно затем, чтобы рассеять мое незнание?
- Вы верно догадываетесь, что не только, и такая догадливость меня радует. - Ксав, кажется, не удивлен подобным развитием событий. Значит, я показал ему, что я сообразительный мальчик, и в мозгу у меня имеется нечто большее, чем одна извилина, и та от фуражки? - Я внимательно прочитал ваше досье, Форберг.
Я напрягаюсь.
- Вам можно посочувствовать, - продолжает Ксав, не сводя с меня темных, цепких глаз. - Долгая и славная офицерская карьера, в течение которой вы отнюдь не зарекомендовали себя трусом, и в самом конце войны она вдруг похерена одним глупым поступком. Вы можете его объяснить?
Я чувствую, что у меня горят щеки. Полковник Эйри и все, с ним связанное, никогда не перестанут быть для меня предметом острого стыда. Но по крайней мере, теперь этот стыд не перемешан с туманом алкогольного забвения и тьмой невежества.
- Да, милорд, - соглашаюсь я. - Если позволите. - Ксав кивает, и я добавляю: - Я лишь недавно узнал, что стал жертвой обмана. Это не снимает с меня вины, но, по крайней мере, делает обстоятельства случившегося логичными. Комендант Эйри хитростью заставил меня подписать бумагу о вступлении в брак, чтобы не нести ответственность перед межпланетной комиссией за неподобающее обращение с военнопленными.
И что я буду делать, если он сейчас спросит, в чем состояло неподобающее отношение? Сгорю на месте?
Не спрашивает, слава богу. Вместо этого принц уточняет, сощурив глаза:
- И у вас есть доказательства вашим словам?
- Никаких, милорд, кроме уверенности в том, что человек, выяснивший это для меня, не имел оснований лгать, - отвечаю четко.
- И вы понимаете, что это не основание пересмотреть решение по вашему делу? - уточняет Ксав и дождавшись моего кивка, продолжает. - Вы совершили номинальную измену своему сюзерену, Форберг, и это не тот случай, когда дух закона может превалировать над его буквой. Полагаю, детальное разбирательство дела по случившемуся в цетагандийском лагере не пойдет вам на пользу.
Я сглатываю. Он знает. Но та же тактичность, что не позволяет Ксаву говорить о неприглядных деталях происшествия с похищенной леди, на сей раз спасает остатки моей гордости.
- Оправдание в вашем положении немыслимо, - пауза, - но возможность помилования не закрыта ни перед кем. Вы рассчитывали его получить, когда обратились в посольство с вашей информацией?
Сердце стучит сильнее. Рассчитывал? Хотел оправдаться, хотел доказать? Что будет, если я скажу "да" - помилование вдруг осияет меня монаршей милостью? Его Высочество Ксав Форбарра, императорский Голос, может быть наделен подобными полномочиями...
Я сглатываю, прежде чем заговорить; откровенность не дается мне легко.
- Нет. Я не думал о таких последствиях, сэр.
Да я вообще не о чем не думал, если честно. Просто сложившаяся картинка показалось мне... неправильной. Сперва я сделал то, что сделал, а потом принялся расхлебывать последствия.
Ксав кладет ладони на стол. - Я рад, что вы так ответили, Форберг. Если вещи, которые возможно получить только непрошеными, и это одна из них. Мне импонируют сообразительность и настойчивость, которые вы проявили в нынешнем деле, и я готов дать вам еще один шанс послужить своей стране. И заслужить ее прощение.
Если бы у меня на загривке была шерсть, она бы сейчас встала дыбом. Чувство опасности? Невесть откуда взявшаяся оскорбленная гордость?
- Я не прошу о помиловании, Ваше Высочество, - отвечаю я с трудом. - И не прошу платы за помощь.
- Бросьте злиться, Форберг, - неожиданно, но старый принц усмехается. - В продажности я вас не заподозрил, поверьте. Хотите начистоту? Извольте.