Хотя здесь стоит если не учесть, то знать желания третьей стороны. - Моя супруга, должно быть, терзаема любопытством, - объясняю, - хотя ничто не обязует тебя ему потакать. В подробности я свою дражайшую не посвящал, но общее представление о ситуации она имеет.
- Я только надеюсь, - маскируя грубой шуткой неловкость, отвечает он, - что она не примется тыкать пальцами сквозь клетку. Вежливость не позволит.
Это верно. Завистницы могут упрекнуть миледи Эйри в надменности, следствии безупречного генома, и в остроте языка, следствии остроты ума, но ни одна из злоязычных кумушек не сумеет обвинить мою жену в дурном воспитании.
- Ладно, - решает Эрик. - Не будем огорчать леди, пусть она на меня полюбуется, хотя, боюсь, моя персона ее разочарует. Только прежде хорошо бы сформулировать, какой версии мы придерживаемся... официально.
- Я не стал бы лгать, - оценив по достоинству это «мы», предлагаю. - Кинти сложно обмануть, да и зачем? Она не болтлива.
- У нас, - следует мрачный ответ, - считается верхом неприличия говорить на столь постыдные темы с женщинами. Или она уже в курсе?
Но аппетита обсуждение Эрику не отбивает, чему я только рад.
- Нет, - похоронив перспективу приятного разговора за завтраком, сообщаю. - Может быть, она в недоумении от того, что я провожу здесь столько времени, но, в любом случае, ты имеешь право хранить свои секреты.
- Если твоя жена так любопытна, как я себе представляю, ей непременно захочется докопаться до истоков этого абсурда, - усмехается Эрик . Пауза. Он что-то прикидывает, машинально отщипывая по кусочку от тоста, и наконец, расудительно замечает: - Все равно это будет через неделю самое раннее. Ты успеешь меня и надушить, и наставить в манерах обращения с вашими дамами.
Все бы ничего, но Кинти - не обычная дама, о чем я и сообщаю. Хватка у дражайшей железная, как и чутье на фальшь, и вся эта восхитительная твердость нрава прикрыта женственностью, как шелком.
- Ты можешь вести себя со своей женой, как привык, я же предпочту ограничиться обычной вежливостью по отношению к даме, а если хочешь, чтобы я что-то конкретное сделал или чего-то избегал в общении с твоей супругой, скажи мне об этом напрямую и заранее, - отрезает он. - И не беспокойся. Галантно ухаживать за ней я не стану... по многим причинам сразу.
- Не тревожься, - улыбаюсь я, - миледи очень благоразумна, чем в выгодную сторону отличается от большинства дам света. Ей скучно слышать стандартно вежливые речи, как скучно тратить время на ежедневные балы, а обмануть ее проницательность так же тяжело, как ослабить твердость ее духа. Такой характер.
- Если мне будет неудобно с нею, я честно скажу, - выслушав оду моей жене, замечает, - А раз она такова, как ты рассказал, то и сама в этом случае не смолчит. Словом, твоя дама если не насладится моим обществом, то хоть позабавится. А всякие там тетушки, престарелые деды, младшие жены, племянники - их в программе показа не предполагается?
- Моя семья не настолько обширна, - рассмеявшись. - Так что шоу предполагается закрытым, семейного типа. В случае чего подлечишь нервы бутылочкой успокаивающего настоя. Семейный рецепт, прошу заметить.
- Здешние напитки мне не очень, - отвечает. - Надеюсь, этот твой рецепт на выходе дает что-нибудь крепкое?
Судя по тому, с каким удовольствием барраярец пьет чернейший кофе, легкие оттенки и привкусы ему недоступны. А жаль.
- Подберем покрепче, - посмеиваюсь, - хотя вкус для травяных настоев - не главное.
Удивительное ощущение владеет мною: завтрак тянется, как карамельная нить, золотясь и истаивая на языке, ни к чему не обязывающий разговор оказывается интересен не только темой - компанией, и то, что собеседнику пора отправляться на медицинские процедуры, вызывает досаду. Впрочем, долгим рассказом о тонкостях изготовления натуральных декоктов различного назначения можно утомить и более выдержанного, чем Эрик, человека.
***
В тишине кабинета, куда я удаляюсь ради бумаг и размышлений, мелодичная трель звонка звучит особенно мягко. Аккорд сложного струнного инструмента, прихотливого, как женская душа.
- Дорогая, - приветствую, улыбаясь изображению нежного лица. - Ты вполне благополучна, если судить по прелести черт.
- Надеюсь, что и тебя не мучает ни что большее, нежели загородная скука, - отвечает улыбкой жена. - Непозволительно разрешать делам отнимать столько твоей жизни, супруг.
- Что поделаешь, если дела насущны, - отговариваюсь я. - Дети не измучили тебя непослушанием?
- Нет, но мне хотелось бы развеяться от домашних забот, - решительно отвечает Кинти, блеснув взглядом. - Сегодня вечер с декламацией стихов в салоне "Небесное вдохновение", и я хочу быть там вместе с тобою, мой дорогой. Даже дела должны уступать высокому искусству.
Мне не хочется уезжать отсюда: не только по причине того, что поэзию я предпочитаю читать самостоятельно и молча, но и из-за Эрика. Но леди не заслужила пренебрежения, а он - не младенец.
- Конечно, - приходится согласиться на поэтов, если Кинти так хочется. - Когда?
Конечно же, миледи не стала бы намеренно организовывать мне цейтнот, и время не поджимало бы, если не учитывать того, что я не держу на загородной виде парадной одежды и полного набора духов, а появляться на поэтическом вечере в таком виде, будто впопыхах вернулся с загородной прогулки, по меньшей мере нелепо. Впрочем, флаер с водителем наготове, а дом и одежду Кайрел держит в образцовом порядке. Кстати, к декламаторам, в отличие от светских раутов, я питаю стойкую нелюбовь. Не потому ли умница Кинти не позвонила часом раньше, но прекрасно рассчитала и не оставила мне шанса передумать или потянуть время?
Заручившись моим согласием и торжественным обещанием не посрамить блеска и сияния олицетворенной красоты дома, Кинти прощается, оставив за собой, точно шлейф аромата, предвкушение хорошего вечера. Предстоящее празднество в светской атмосфере будоражит кровь контрастом, по жене я соскучился изрядно. Остается лишь одна проблема, скорее техническая: Эрик пока спит в лечебной капсуле, и приходится послать на его комм сообщение, предупреждающее о моей отлучке.
***
Кинти ждет меня в своих покоях. Она очаровательна, как очаровательна нестареющая картина талантливого мастера: за двадцать лет хрупкая прелесть не тронута ни трещинкой, ни тенью, светлые волосы легкой фантазией вьются, сверкая россыпью мелких самоцветов, а изысканный аромат новых духов добавляет впечатлению глубины. Миледи прекрасно умеет производить эффект.
До начала вечера еще достаточно времени, и никто не помешает обменяться новостями. Супруга терпеливо ждет, пока скрученная чайная почка развернется в чашке, превращаясь в элегантный калейдоскопический узор на донышке, хотя обуздать любопытство ей явно непросто. Женщин изводит неизвестность, впрочем, как и мужчин.
- Обязанности тебя утомили, - безошибочно определяет она, то ли угадав напряжение возле глаз даже под слоем грима, то ли сделав такой вывод еще по каким-то, невидимым мне, признакам. - Обуза оказалась настолько беспокойной?
- Не настолько тяжелой и бессмысленной, как я того боялся, - старательно смягчая возражение, - и тебе ли не знать, что обязанности лучше их отсутствия?
- И не узнать, за какие грехи она свалилась на нашу семью, - пропускает ответ мимо ушей Кинти. Поведение для нее нетипичное, но испытания обрушиваются на нас, к счастью, не настолько часто, чтобы можно было привыкнуть воспринимать их как должное. - Барраярец настолько опасен, что ты предусмотрительно содержишь его поодаль от нас?
- Он болен, и пока что вам лучше не встречаться, - ни словом не погрешив против истины, отвечаю я. Дело не в теле, но в духе, а дух Эрика сейчас не выдержит колючек из-под нежного языка.